над столом и холодильником стояли гжельские сосуды и чайники, кастрюли были стальными китайскими, видно, недавно купила – Лидочка сама видела такие в магазине у Тишинского рынка, но, пока рассуждала, купить или нет, их уже разобрали. Из-под приемника, стоявшего на столе, выглядывал уголок записки. Лидочка потянула за угол. На бумажке было написано: «Приду в шесть. В холодильнике котлеты. И огурец». И подпись: «Ал.»
Наверное, эту записку она оставила Олегу. Вряд ли Сонечке стоило писать о котлетах.
Лидочка открыла холодильник, заглянула в него. Он был почти пуст, если не считать пакета молока, куска масла, трех яиц и банки майонеза. Из такого набора предметов не сделаешь вывод, собиралась ли хозяйка квартиры покончить с собой или жить дальше. Или собиралась жить, а потом передумала.
Татьяна возилась в комнате, выдвигала ящики комода.
Движимая любопытством, Лидочка вошла в комнату.
– Я вам не помешаю?
– Заходи, заходи, – откликнулась Татьяна. – Нет никаких гарантий, что самое ценное не утащили милиционеры. Ты же знаешь моральный уровень этих людей.
– У них разный моральный уровень, – осторожно ответила Лидочка.
– Конечно, тебе понравился этот смазливый лейтенант, – заметила Татьяна.
– Вряд ли.
– Интересно он говорит о Сонькином сообщнике. Но кто мешал ей без всякого сообщника вытащить все Аленкины драгоценности и унести их в кармане?
– А у Алены было много драгоценностей? – с сомнением спросила Лидочка. Она уже была убеждена в том, что ни Алена, ни ее мать не были состоятельными людьми и были лишены возможности когда-нибудь разбогатеть. И по даче, и по квартире было видно, насколько обе смирились со своим жизненным поражением.
– Ей их дарили, – сообщила Татьяна.
– Может быть, у вас идеализированное представление о ее поклонниках.
– Аленка бывала сказочно хороша. Мужики падали и умирали у ее ног. И это были неординарные люди. Но если что и оставалось, то Сонька знала об этом куда лучше меня. Ведь я не интересовалась Аленкиными драгоценностями.
– Лучше думать, что их не было. Иначе бы она купила вместо них новые зимние сапоги.
– Ты уже подсмотрела? – Татьяна была недовольна.
Она плюхнулась на тахту и стала оглядываться. Потом осуждающе сказала:
– Ни одной новой вещи. Ни одной.
Говоря так, она как бы признавала допустимость Лидочкиной правоты. Они помолчали. Лидочка ждала в дверях, ведущих в коридор, в прихожую и на кухню. Татьяна сидела на тахте. Засвистел чайник, призывая Лидочку. Татьяна крикнула из комнаты:
– Я боюсь, что похороны обойдутся сегодня в дикие деньги. Ты не знаешь, сколько сейчас стоит достойно похоронить человека?
– Соня обещала поговорить в институте. Я думаю, что там должны помочь.
– Хорошо бы…
Татьяна постепенно смирялась с тем, что дочь ее так и не разбогатела.
Пока Лидочка собирала на стол, чувствуя себя неловко в чужом доме, потому что распоряжалась на кухне без разрешения хозяйки, которого уже никогда не получит, из комнаты не доносилось ни звука. Лидочка заглянула в комнату, чтобы позвать ее, полагая, что Татьяна продолжает раскопки, но оказалось, что она так и осталась сидеть на тахте, лишь опустила голову на толстые, распирающие рукава руки и тихо плачет. На самом деле плачет, не на публику и не для того, чтобы ее пожалели. Просто у нее дочка умерла…
Лидочка вернулась на кухню.
Глупая надежда на счастливую находку, вопреки всем соображениям разума, заставила ее обойти небольшую кухню, заглядывая на полки и отодвигая банки с чаем и солью. Конечно, так не положено делать и с точки зрения следствия, и по законам порядочности. Но Лидочке ничего не было нужно, кроме собственных вещей… Значит, шкатулка стояла на комоде, Шустов вычислил это по пятну на его пыльной поверхности. Кто-то взял эту шкатулку. По словам Шустова, Соня этого сделать не могла, потому что сразу вызвала «Скорую помощь» и ждала милицию. Соня утверждает, что шкатулка стояла, по крайней мере, тогда, когда Соня там была в последний раз. Но уверена ли она в этом? А что, если Алена подарила шкатулку своему другу на день рождения?
Пока Лидочка размышляла, руки помимо воли совершали нескромные движения – они передвигали коробки и пакеты, даже приоткрывали некоторые из них. В большой потертой коробке из-под индийского чая оказались бумаги – какие-то квитанции и счета. К археологии они явно отношения не имели, так что Лидочка не стала их и разглядывать.
Она услышала движение в соседней комнате. Пошла навстречу Татьяне Иосифовне, которая тяжело вплыла на кухню и опустилась на табуретку.
– Ну, где твой кофе? – спросила она. Глаза у нее были красные, щеки плохо вытерты от слез. – Давай, самое время подкрепиться.
Лидочка разлила кипяток по чашкам. Такое чувство, словно она это уже делала… но это потому, что она недавно готовила кофе у себя на кухне.
– Вот мы и остались одни, – сказала Татьяна. – Даже поссориться не с кем… Ведь ссоримся мы чаще всего с людьми, которые нам небезразличны. С чужими ругаемся, собачимся, деремся, сражаемся… а в ссоре есть нечто интимное.
Лидочке захотелось разглядеть комод, где стояла шкатулка.
Как будто услышав ее мысли, Татьяна попросила ее принести из комнаты сумочку, чтобы достать оттуда платок.
Лидочка прошла в комнату, схватила с дивана сумку и тут же обернулась к комоду. Комод был старинный, красного дерева, полированный, но, конечно, весь в морщинках царапин. Он был невысок, до пояса, чуть изогнут, и три его больших ящика были украшены изысканными позолоченными ручками- петлями, чтобы удобнее выдвигать.
Лейтенант оказался прав. Если чуть склонить голову, то сразу увидишь, что точно по центру комода есть пятно чистого дерева, от него тянутся в стороны две полоски – Лида догадалась: лейтенант провел пальцем, чтобы выяснить, прав ли он. Но почему лейтенанту захотелось присмотреться к комоду? Ведь так, без особой нужды, к нему не подойдешь и не станешь вглядываться, стояло что-то на нем или нет.
И тут Лидочка сообразила, что же подвигнуло лейтенанта на исследование комода – сбоку грудой лежали мелкие вещи, так или иначе связанные с рукоделием – пуговицы, катушки ниток, крючки и так далее. И было очевидно, что некто в спешке вывалил их на комод так, что несколько пуговиц упало на пол – эта неправильность интерьера и привлекла внимание Шустова. Увидев груду мелочей, он предположил, что их вывалили из какой-то коробки и потому внимательно присмотрелся к комоду. И увидел прямоугольник, чистый от пыли. Все просто и понятно. Решив свою задачку, лейтенант занялся иными делами, но Лидочка, в отличие от него, узнав, что на комоде стояла ее шкатулка, оказалась перед совершенно неразрешимой задачей – куда двигаться дальше? Где искать концы?
Она вернулась на кухню и сказала Татьяне:
– Оказывается, шкатулка, о которой мы говорили на даче, и на самом деле была здесь.
– Да? – Татьяне и дела не было до какой-то шкатулки. Она смотрела прямо перед собой остановившимся взглядом.
– А почему же вы ее не видели? Раньше?
– Значит, ее здесь не было.
– Но где она была? – Конечно же, нетактично так допрашивать несчастную женщину. Но, в конце концов, эта несчастная женщина уже отняла у Лидочки полдня, потому что ей так было удобнее.
– Ну покажи мне ее! – раздраженно откликнулась Татьяна. – Покажи, и я все скажу.
– Ее больше нет.
– Как так нет? – вскинулась Татьяна. – Вот именно в ней и могли храниться все Аленкины вещи.
– Нет, – ответила решительно Лидочка. – Они там не хранились, потому что шкатулка была полной.
