– Что вы делаете? – к Лидочке возвращалась способность говорить и возмущаться, но бандит не желал с ней разговаривать – он упрямо тянул ее из-под Сони и одновременно пытался ногой оттолкнуть Соню, которая ему мешала.
– Ну! – крикнул он Соне и Лидочке, как бы требуя, чтобы они ему помогали. – Ну!
Второй пришел к нему на помощь. Он рванул на себя Соню, и она клушей уселась на пол – толстые коленки в теплых желтых колготках торчали врастопырку.
И тут Лидочка узнала во втором бандите Петрика, Алика Петренко, который так вроде бы заботился о ней после покушения, что посылал Ларису с советом молчать и не вмешиваться. Алика Петренко, предмет гордости его однокашников, с которым они только что стояли рядом у гроба Аленки. Алика Петренко, с которым Лидочка познакомилась чуть раньше, чем с остальными действующими лицами драмы, и чуть не получила из-за него пулю в лоб.
– Алик! – удивилась Лидочка, поднимаясь на ноги, хотя удивляться было нечему – все становилось на свои места. Обо всем надо было догадаться раньше, только заменив несчастные триста долларов, собранные для шоп-тура, на тридцать пять тысяч, оказавшихся во владении Алены Флотской.
Как бы в ответ на возглас Лидочки телохранитель Петренко, а Лидочка тоже его узнала, неожиданно и больно ударил ее по лицу – открытой ладонью, как бьют женщин низкого поведения в классических фильмах. Голова дернулась и ударилась о вешалку. Лидочка больно прикусила язык.
– Вы что…
Больше она ничего не успела сказать. Упершись ей в лицо широкой жесткой ладонью, телохранитель толкнул ее в комнату, и Лидочка ударилась спиной о стул, стул упал, она попыталась ухватиться за что- нибудь, но ничего под рукой не оказалось, и она завалилась на бок. Тут ее ударили сапогом в бедро.
Зазвонил телефон – он стоял на кухне – звонил долго, без перерывов, как будильник.
– Да выключи его! – крикнул Петрик.
И тут же закричал снова:
– Не так, пускай Сонька подойдет. Ты слышишь, сука?
– А что, а что? – Сонька умудрилась подвывать от страха при каждом слове.
– Да скажи ты, что не сюда попали!
Лидочка старалась подняться, но телохранитель, облаченный в ту же черную кожаную куртку, в которой был на похоронах, приказал ей:
– Сидеть!
Лидочке захотелось вдруг стать маленькой и незаметной и проснуться, когда все уже кончится. Главное – не сердить их, тогда они уйдут.
Из кухни было слышно, как Сонька произнесла плачущим голосом:
– Вы не туда попали… нет, это другой номер.
– А теперь сними трубку, – приказал Петрик. – Вот так.
Он вошел в комнату и остановился, глядя на Лидочку.
– Вы что на полу сидите? – спросил он так, как спросил бы любой нормальный человек.
Лидочка послушно поднялась, оглянулась. Стул был опрокинут, никто не собирался ставить его на место. Пришлось сесть на диван.
– Где деньги? – спросил Петрик.
– Что? – от такого вторжения Лидочка вовсе забыла о деньгах. Потому вопрос ее был искренним.
– Где тридцать пять тысяч баксов? – спросил Петрик терпеливо.
– Тридцать пять тысяч? Я не понимаю.
Ситуация возвращалась к нормальному течению жизни. Она была опасна, она была неприятна, но, по крайней мере, теперь все становилось на свои места. Недаром ей показалось еще вчера, что Сонин разговор прослушивают, – видно, Петрик, старый школьный друг, смог запугать Соньку и включиться в поиски таинственных денег, спрятанных перед смертью Аленкой. И во всем виновата сама Лидочка, которая в разговоре с Соней неосторожно упомянула именно эту цифру. Все произошло по законам Фрейда – подсознательно она думала о тех долларах, которые нашла в шкатулке. А Соня или же стояла в тот момент рядом с Петриком, или проговорилась под его нажимом. Впрочем, это сейчас не так важно. Важно убедить Петрика, что она и представления не имеет, о каких деньгах идет речь.
Петрик лениво кивнул – как будто встретил на улице малознакомого человека, и Лидочка не поняла, что означает этот кивок. Но тут же телохранитель, почти не размахиваясь, ударил ее в глаз – никогда еще Лиду так не били: удар был болезненным, и ей показалось, что сместились шейные позвонки.
Лидочка схватилась за глаз, и телохранитель ударил ее в живот, руки у него были длинные, ему почти не пришлось наклоняться.
Лидочка согнулась, не отпуская рук от глаза.
– Ты будешь говорить? – спокойно спросил Петрик. Лидочка не поднимала головы и не открывала глаз, но представляла перед собой эту плотную статную фигуру в широком, верблюжьего цвета пальто, эти розовые детские щеки, эти добрые маленькие глаза. Он был как брат Сони – только Соня вся мягкая, податливая, близорукая и щечки мягкие, тронь пальцем – палец провалится, тогда как у Петрика тело и лицо были упруги, тверды, надуты молодым мясом.
– Я не знаю.
– Тогда слушай меня, курва, внимательно, – сказал Петрик. – Времени у меня мало. Так сказать, на земле меня ждет быстрокрылая птица. Без этих баксов моя жизнь за рубежом осложнится. Мне надо скрываться от плохих мальчиков, моих врагов, мне надо жить и основать свой бизнес. У меня большие планы. Так что мои деньги мне нужны, ты поняла?
Лидочка ничего не поняла. Глаз болел – как бы бандит не повредил его…
– Сейчас ты скажешь мне, где лежат эти бабки. Они все равно не твои, и тебе они не нужны. У тебя муж зарабатывает – тебе не нужно.
– Я не знаю, – произнесла Лидочка, скорее из чистого упрямства, потому что Петрик был совершенно прав – у нее муж хорошо зарабатывал и она сама зарабатывала – зачем ей нужны были эти чужие деньги? Но деньги были грязные, из-за этих денег убили Алену и Осетрова. Эти деньги надо отдать лейтенанту Шустову, и пускай он сам разбирается, кому они принадлежат.
Телохранитель больно ударил Лидочку в бок; оттого что она не ожидала удара, получилось особенно больно – Лидочка даже вскрикнула.
– Кричи – не кричи, – наставительно произнес Петрик. – Тут стены толстые – в соседних квартирах не слышно. В десятом классе я в этом доме одну телку тянул, она вопила, как коза недорезанная, – хоть бы кто услышал.
Петрик говорил серьезно, а телохранитель громко рассмеялся.
– Ты внимательно слушай, – продолжал Петрик ровным и скучным голосом. – Времени у нас нет. Гоша будет тебя мучить. Он тебе сделает очень больно. Он выдавит твои глазки и сломает твои пальчики – и никто тебе не поможет. Подумай, стоят ли чужие деньги таких мучений?
Лидочка не ответила. Ей был отвратителен этот поучающий тон, эта уверенность в себе, ей хотелось, чтобы Петрику было плохо, чтобы он трусил, бесился, и чтобы ему не достались эти деньги, и не улетел он в Австралию-Португалию. Невозможно было подумать, чем это может грозить ей самой, – злость на Петрика была сильнее.
– Неужели ты не понимаешь, курва, что из-за этих бабок уже несколько человек концы отдали? Сначала я.
– Как так? – Лидочка попыталась поднять голову.
Петрик усмехнулся.
– Ты же сама видела, как меня истребляли эти козлы зверские.
– К сожалению, не истребили.
– К сожалению или к счастью, но Алену тоже убили из-за этих бабок.
– Вы убили?
– Убили, и дело с концом.
– Потом Осетрова.
– Лидия Кирилловна, – согласился Петрик, обнаружив, что знает ее отчество, – вы видели этого глупого и жадного человека и знаете, как он умирал? Как раздавленный муравей.
