Из своей комнаты вышла улыбающаяся Пегги в синем парике. Она вынесла на подносе две чашки кофе для биороботов. И ее можно было понять – биороботы являли собой молодых загорелых красавцев, облаченных в форменные плавки и каскетки. Так как биороботы были равнодушны к переменам погоды, Земэнерго не считало необходимым тратиться на их одежду.
– Но у вас остался один сеанс, – сочувственно произнес профессор, которому также не нравилось легкомыслие Пегги. – Один сеанс, на котором все решится.
– А мне нужно два сеанса! – В последние дни Милодар пристрастился кусать ногти и обкусал их до мяса. – Мне нужен один сейчас, чтобы узнать, какова добыча Дороти, и еще один сеанс, чтобы приказать ей положить вещи в условленное место.
Профессор пожал плечами. Он понимал, что больше снисхождения к Милодару ждать не приходится. Один сеанс, причем короткий.
– Когда? – спросил Милодар у профессора. – Мне же нужно вызывать эпидаврян на передачу ценностей!
– С этим вы никогда не опоздаете, – возразил профессор Гродно. – Они прискачут, как только запахнет жареным. Материализуются прямо здесь! Это такой народец…
Хоть встреча с начальником империи Эпидавр имела место несколько месяцев назад, память о ней запала в душу профессора.
Милодар подошел к саркофагу. Он умоляюще посмотрел на Кору. Потом осторожно постучал согнутым указательным пальцем по прозрачной крышке саркофага.
– Кора, – произнес он ласково. – Девочка моя. Ты меня слышишь?
Прекрасное обнаженное тело агента № 3 покоилось в туманном инертном газе, не касаясь стенок саркофага. Спящая красавица не слышала своего принца.
– Я готов поцеловать крышку гроба, – сообщил комиссар.
– Я вас понимаю, – сказал профессор.
– Из этого ничего не выйдет, – отозвалась от двери Пегги. Один из биороботов хихикнул. Видно, в него было введено чувство юмора.
Милодар отмахнулся от мелких раздражителей.
– Кора! – умолял он. – Корочка! Ну, когда?
И вдруг губы агента шевельнулись. Чуть-чуть.
– Что она сказала? – крикнул комиссар. Он в гневе кинулся к профессору. – Она же что-то сказала!
– Странно, – ответил профессор и включил компьютер, который должен был по движению губ угадать слово или слова, произнесенные спящей. Профессор долго подбирал частоту и высоту звука, он играл на клавиатуре, как Паганини. И наконец на дисплее появились зеленые буквы: «Потерпите. Я скажу…»
– Я скажу, – повторил комиссар.
Он ударил себя в грудь большим волосатым кулаком.
– Она услышала и постаралась! Для меня.
И, вытирая набежавшую слезу, комиссар покинул лабораторию.
Биороботы чинно поставили на поднос пустые чашки и припустились за комиссаром.
Молодая бирманка, одетая бедно, но пристойно, скромно причесанная, в пыльных сандалиях и с шанской котомкой через плечо, подошла к воротам британской фактории в Рангуне часов в двенадцать, когда только закончился яростный, но недолгий ливень, превратил пыль под ногами в грязь и заставил разбежаться всех кули и сипаев, что трудились на обширном дворе фактории, и укрыться под навесами складов и мастерских. Когда же ливень перестал молотить по крышам и по двору, замешивая из пыли жидкую кашу, люди начали выползать наружу, поглядывая на небо – будет ли продолжение ливня или выйдет солнце?
Не случилось ни того, ни другого – облака остались на небе, но просветлели и не угрожали более потопом.
Солдаты, сторожившие факторию и не успевшие от неожиданного нападения дождя закрыть ворота, только-только выбрались из своей сторожки, как молодая женщина прошла мимо них, не привлекая к себе внимания.
Осторожно шагая по доскам, уложенным от ворот к конторе, бирманка внимательно оглядывалась, стараясь понять, что происходит вокруг.
Но человеку постороннему, хоть бы он был наблюдателен, трудно было разобраться в смысле действий десятков человек, спешащих по своим делам, бредущих с грузом по лужам или бегущих к пристани за товаром. Сам главный двор фактории занимал пространство большее, чем базарная площадь в среднем городе, он был окружен множеством складов, а также служебных и жилых помещений, которые образовывали в дальней от ворот стороне некоторого рода лабиринт, ибо теснились, оставив между собой лишь проходы или проезды, в которые не могла бы проникнуть повозка. Правее же к площади примыкал ухоженный и политый газон, на который выходил дом фактора.
Девушка остановилась и постаралась выбрать из бегающих или шагающих по двору людей нужную себе персону. Вот он, пожалуй, подходящий человек – явно местный слуга, китаец. Такой может знать английский и бирманский язык, потому что китайцы всегда учат языки народов, которым служат.
– Простите, господин, – произнесла девушка по-бирмански, сложив на груди ладошки. – Не скажете ли вы мне, где найти госпожу Уиттли?
– Не знаю, не знаю, – отмахнулся от нее китаец. – Если ты на кухню, то иди туда.
– Госпожа Уиттли, миссис Регина, – повторила Дороти. Потом еще раз произнесла эти слова уже по- английски.
