ему это удалось. После чего он с нарастающим интересом стал следить за развитием событий.
Инстинкт подсказал ему на миг задержать свой палец, уже застывший на спуске. Один из его друзей, склонившись над телом, размахивал кастетом. Он щелкнул затвором в тот самый момент, когда кастет разбивал лицо жертвы. И испытал своеобразное чувство удовлетворения, чувство неожиданной удачи. Затем машинально взвел затвор аппарата и сделал другой снимок, запечатлевший лужицы крови, оставшиеся на тротуаре.
В царившем вокруг хаосе его действия остались незамеченными. Он некоторое время рассеянно и как бы с безразличием смотрел на удалявшийся от него водоворот мятежников. Потом усилившиеся крики заставили его поднять голову. Похоже, в ходе схватки произошел перелом. Теперь он был окружен врагами, избивавшими трех его товарищей, отступавших перед численно превосходившим их противником. Особенно неудачной была позиция одного из них. Марсиаль хорошо знал этого парня по фамилии Вервей, который на собраниях обычно выделялся своим фанатизмом и грубостью. Гор не испытывал к нему особой симпатии, но они нередко участвовали в одних и тех же потасовках, и простейшее чувство солидарности подсказывало ему прийти на помощь, как это было принято у членов лиги и как он сам имел обыкновение делать. Вервей заметил его в промежутке между двумя полученными им тумаками, и взгляд его звал на помощь.
Марсиаль Гор не откликнулся на этот немой призыв. Вместо этого он сделал три шага назад и навел аппарат на это зрелище. Потом, поколебавшись немного, вдруг прыгнул вперед, но вовсе не для того, чтобы помочь своему товарищу, а лишь для того, чтобы пересечь улицу и укрыться в тени подъезда. Просто он заметил, что занимаемая им позиция имела серьезный недостаток: солнце било ему в лицо.
Он сделал несколько снимков, даже не слыша ругательств, которыми осыпал его несчастный Вервей. Потом, по мере того как битва снова начала удаляться, он переместился ближе к центру событий, но не так, как сделал бы это раньше, не с вызывающим видом, а наоборот, стараясь быть как можно менее заметным, чтобы сохранять свободу передвижения и не быть втянутым в сражение. Теперь он смотрел на происходящее совершенно новым взглядом, равнодушным к бурлившим в этой драке страстям, взглядом, который не различает друзей и врагов и одухотворен единственным желанием: поймать самые выразительные сцены, — одним словом, беспристрастным взглядом, как выразился бы старый Турнетт.
Турнетт внимательно изучил первые снимки, которые принес ему Марсиаль. Рассчитывать на чрезмерные похвалы не приходилось. И действительно, фотограф начал с того, что сурово раскритиковал расстояние до объекта, угол съемки, отметил множество других мелких ошибок, но в заключение сказал:
— Могло быть гораздо хуже. Как я и думал, у тебя есть рефлексы и острый взгляд. Это уже кое- что.
Марсиаль Гор улыбнулся, вспомнив, какую гордость он испытал, услышав такие слова, вспомнил охватившую его радость, когда один из снимков опубликовала вечерняя газета.
— Так что теперь тебе остается только изучить основы ремесла, — добавил тогда Турнетт.
Именно так Марсиаль и поступил. Он взялся за дело с прилежанием и пылом, которых от него никто не ожидал, и в конце концов освоил профессию охотника за необычными кадрами, благодаря которой впоследствии побывал во всех частях света. Приобретенная им профессия с пьянящим запахом приключений доставила Гору самые большие в его жизни радости.
Он решил немного пройтись пешком по бульвару Сен-Мишель. Марсиаль редко позволял себе столь длительные прогулки, сопряженные из-за увечной ноги с болезненными ощущениями, но сегодня его манило царившее на улице волнение. Фотограф поддался искушению окунуться в толпу, как это случалось ему делать прежде, с аппаратом в руке, настороженно подкарауливая нестандартный снимок, которым его иногда одаривала возбужденная толпа. На протяжении почти четверти века такая охота была целью его жизни. Надо сказать, что ему так и не удалось найти уникальную жемчужину, поймать тот сенсационный кадр, который вызывает слезы зависти у всех коллег и заставляет дрожать от волнения главных редакторов журналов, готовых разориться, лишь бы первыми опубликовать необыкновенный снимок. Тем не менее два или три раза он был очень близок к цели, и надежда на то, что когда-нибудь он все же сделает такой снимок, долгие годы держала его в состоянии постоянного возбуждения.
Теперь эта лихорадка прошла. Дух приключений уступил место пресному запаху алькова. Он превратился в обыкновенного комнатного фотографа, который специализируется почти исключительно на снимках молодых полураздетых красоток. Какая досада!.. Никогда уже ему не поймать редкую птицу. И все же в его послужном списке были два или три снимка, которыми могли бы гордиться многие из его коллег.
Сегодня уличный спектакль определенно искушал его. На площади Сорбонны он заприметил долговязого расхристанного типа, который, взобравшись на крышу автомобиля, разглагольствовал перед окружавшей его толпой. Суматошные жесты оратора, гримасы, без конца менявшие выражение его лица, привлекли внимание Марсиаля. В пылу азарта он протиснулся к нему, но едва поднес камеру к глазу, как тут же из-за толчеи потерял равновесие. Лишь в последнюю секунду он с трудом успел подхватить свой фотоаппарат и, чтобы не упасть, вынужден был уцепиться за плечо соседа. Проклятая нога! Ему пришлось осмотреться и поискать более спокойное место. Когда же он смог, наконец, поднять глаза, на площади появилась колонна полицейских и большинство агитаторов исчезло. Слишком поздно. Он пожал плечами. Не пора ли смириться с тем, что такой вот жанр репортажных снимков уже не для него? Он обречен оставаться комнатным фотографом до конца своих дней. Марсиаль спрятал в футляр бесполезный теперь фотоаппарат и уже было собирался отправиться на поиски такси, как вдруг кто-то слегка коснулся его плеча.
— Сегодняшняя молодежь ни на что не годится, — произнес скрипучий голос. — В наше время две дюжины полицейских не обратили бы нас в бегство.
Это был Вервей. Марсиаль Гор не удивился встрече, поскольку знал, что его старый приятель живет в этом квартале, что он не утратил своих смутьянских замашек и что такого рода демонстрации были для него, как ночью свет лампы для мошкары.
Марсиаль холодно пожал ему руку. После затяжной ссоры, на многие годы потеряв друг друга из виду, они встретились вновь всего несколько лет назад. Тогда он нехотя согласился на примирение, не видя в нем никакого смысла.
— Почему ты это не снимаешь? Получилась бы прекрасная иллюстрация нравов нашей эпохи.
Речь шла о трех или четырех невезучих студентах, которых полицейские запихивали в свой фургон.
— Это не представляет никакого интереса, — раздраженно ответил Гор. — Бесполезно тратить пленку.
— И к тому же у тебя могли бы возникнуть неприятности с властями, — продолжал Вервей в том же саркастическом тоне. — «Он», конечно же, был бы не в восторге от публикации фотографий, показывающих, как действуют его подручные. Он уже взялся за детей, дерьмо этакое!
— Кто — он? — равнодушно спросил Марсиаль.
— Ты что, смеешься надо мной?
Понадобилось это недоуменное восклицание, чтобы фотограф наконец осознал, что манифестация была направлена против главы государства. Вервей, активист из крайне правых, был ярым противником Пьера Маларша. Он, с его злобным, как хорошо помнил Марсиаль, характером, наверное, принадлежал к числу тех, кому сама мысль о женитьбе президента мешала спокойно спать. Следующее высказывание Вервея подтвердило эту догадку.
— Мерзавец! Выбрал себе в жены двадцатилетнюю потаскуху, уже известную своим бурным прошлым. Ты не находишь, что это подрывает престиж нашей страны? Или ты считаешь, что эти молодые парни не имеют повода для протеста?
Марсиаль Гор, которому не было никакого дела ни до президента, ни до его невесты, вместо ответа что-то невнятно пробормотал, вызвав у собеседника желание разразиться новым потоком обвинений.
— Но, может быть, ты согласишься со мной, — сказал Гор раздраженно, — что полицейские не могут поощрять крики «Маларша — на виселицу», когда речь идет о президенте Республики.
— Он не заслуживает другого обращения.
— Ну что ж, это твое дело. Я, как тебе известно…
Эти слова, произнесенные безразличным тоном, были характерны для Марсиаля Гора. Подобные
