привала.
Оборотень вместо ответа сбросил с плеч котомку и скатку из походного одеяла, передал их Арадару и, в прыжке поменяв форму, скрылся за крупными валунами, которые словно бы огораживали тропу с обеих сторон.
Я, хоть и частенько становилась свидетелем подобного зрелища, каждый раз замирала от восторга, наблюдая за тем, как контуры человеческого тела растекаются в серебристом сиянии шкуры снежного барса. Вот и теперь, заглядевшись, сбилась с шага, едва не уткнувшись носом в неожиданно остановившегося эльфийского лорда. Тот успел развернуться и нежно подхватил меня, задержав в своих объятиях, на мой взгляд, чуть дольше, чем это было необходимо. Судя по напряженному взгляду мужа, он тоже так считал. Но промолчал. В очередной раз.
Наша прогулка изначально не предвещала ничего хорошего, а после того вечера в доме лорда стала еще более непредсказуемой. И не сын Арадара был тому причиной.
Прошло всего несколько дней, но каждый из них казался мне вечностью.
Выслушав заданный моим мужем вопрос, Этьен как-то растерянно посмотрел на меня и приказал привести мальчика. Пришлось вмешаться. Ни один из нас не казался готовым к этой встрече – было несколько моментов, которые следовало обсудить до того, как Карниэль исполнит распоряжение своего то ли все-таки господина, то ли родича (суть их взаимоотношений так до конца и не стала мне понятной). И первое, что меня интересовало: как много мальчик знает о судьбе своих родителей?
Оказалось… все. Когда Дерику исполнилось десять, наш ледяной лорд рассказал племяннику о событиях, благодаря которым тот появился на свет, пообещав обязательно познакомить с отцом. Сейчас ему было четырнадцать, и, если бы не повод, приведший нас в его дом, Этьен сам бы привез сына своей сестры в наш замок. По его словам.
Я не знала, чем это объяснить: пониманием того, что мальчик должен расти с отцом, или осознанием, какая именно судьба ожидает полукровку, останься тот с эльфами? Но пришлось взять ответственность на себя: и так слишком много было вокруг эмоций, опровергающих мои представления о выдержке стоящих рядом мужчин. Один мучился в ожидании моей реакции, разрывался между желанием немедленно увидеть собственного ребенка и страхом перед этим. Второй, если я не ошибалась, испытывал нечто похожее на стыд (было в его действиях подспудное желание сделать Арадару больно), опасения по поводу возможности продолжить с нами путь и странное смятение, которое я замечала каждый раз, когда его взгляд касался меня. И если с первыми двумя чувствами было все понятно, то вот с последним…
Мне стоило быть осторожнее.
Попросив Карниэля не торопиться (Этьен словно не заметил, что мой тон мало напоминал просьбу), я буквально втолкнула Арадара в предоставленные нам покои, пообещав остальным, что мы только переоденемся с дороги и немедленно спустимся вниз. За то мгновение, которое ушло на то, чтобы закрыть дверь, успела предложить хозяину пока что рассказать обо всем Алексу и Ньяллю. Не хотелось мне, чтобы эта парочка своим непониманием испортила торжественность момента.
Как только мы оказались внутри, я, стараясь не обращать внимания на обстановку, отправила порывавшегося что-нибудь сказать мужа умываться. Пока он этим занимался, приготовила себе и ему одежду – выбирать особо было не из чего – и еще раз попыталась разобраться в том, что испытываю, узнав о существовании этого малыша.
Впрочем, малышом его называть было нельзя – в этом возрасте дети очень чувствительны к тому, как их воспринимают взрослые.
Так вот, анализируя собственные ощущения, мне пришлось признать, что я рада этому мальчику. Теперь, когда проклятие не довлело над Арадаром, отсутствие сына могло стать для него навязчивой идеей. А с его чувством долга и несколько преувеличенной оценкой того, как много я для него сделала, подобные мысли могли создать нам с ним множество трудностей.
Я торопила события. Очень многое зависело от того, как этот ребенок встретит своего отца. И… меня. Но опасалась я зря. Точнее, не того.
В вошедшем в зал подростке чувствовалась кровь матери. Он был высокий и худощавый, как у нас сказали бы, тонкокостный. Но в его телосложении не было ранящей утонченности эльфов, скорее, жилистость, которая говорила о его выносливости. Удлиненное лицо с острыми скулами и узким, с неглубокой выемкой, как у Арадара, подбородком. Темные блестящие волосы и карие глаза, доставшиеся ему от отца, и чуть более смуглая, чем у Этьена, кожа.
Не знаю, кто именно оказался к нам с мужем милостив, но несколько минут неловкости сменились довольно бойким разговором, во время которого нас с мальчиком как-то незаметно оставили одних. А потом и я, на мгновение прижав Дерика к себе, чтобы дать ему ощутить, как именно его воспринимаю, отправилась в жемчужные покои. Нисколько не смущаясь тем прошлым, которое с ними было связано.
Поднимаясь по лестнице, я и столкнулась с лордом. Выглядело это как случайность, но нетрудно было догадаться, что он меня ждал. Мне это совершенно не понравилось.
От воспоминаний пришлось оторваться, обстановка вокруг становилась непредсказуемой.
– Тиана, – Алекс очень вовремя оказался рядом со мной, – давай я тебе помогу.
Он протянул руку к лямке котомки, чтобы помочь снять, но, прежде чем успела возразить, убеждая, что не устала, я натолкнулась на его твердый взгляд. Что ж… он предлагал, наверное, лучшее решение, и мне не стоило от него отказываться.
– Спасибо. – Я вздохнула якобы с облегчением, заметив, как спокойнее становится Арадар.
А вот Этьен… казалось, что его нисколько не смущает тот факт, что я жена его друга. Или… пообещав Дерику, что он отпустит его с нами, как только мы вернемся, он подумал, что имеет право на компенсацию?
Злило то, что один не считал нужным со мной хотя бы поговорить, а другой – поинтересоваться моим мнением о его пусть еще и ненавязчивом, но уже внимании.
– Впереди есть весьма удобное место для стоянки. – Ньялль уже подходил к Арадару, показывая в ту сторону, откуда появился. – Дождей давно не было, так что вода в реке спала, а на том берегу есть вполне подходящая поляна, на которой можно передохнуть.
– Веди, – кивнул ему муж и первым направился следом. Даже не сделав вид, что беспокоится о том, иду ли я за ним.
Это было неприятно, но я не собиралась никому ничего объяснять. Некоторые ситуации стоит довести до абсурда, и если даже после этого их бессмысленность не станет очевидна, то… можно будет произнести лишь ни к чему не обязывающее: «Мне очень жаль».
– Может, мне поговорить с Арадаром? – Дракон вновь был рядом.
– Беспокоишься за его жизнь? – фыркнула я, намекая на то, что непредсказуемость кошек уже давно вошла в поговорки у тех, кто с нами сталкивался.
– Скорее, о пророчестве, – поддержал он мой насмешливый тон.
– Свобода надоела? – хохотнула я, сделав вид, что не заметила, с каким интересом остальные прислушиваются к нашему разговору. Если эта парочка собиралась усложнить свое существование, то это не значило, что я намеревалась следовать их примеру.
– Я просто устал выдумывать, как еще ею распорядиться. – Глаза Алекса лучились намеками, и они-то мне как раз и нравились. Я буду рада, если мой друг решится взяться за ум, да и Верте давно пора нянчить своих детишек, а не с нежностью смотреть на чужих.
– А ей ты уже сообщил о том, что благоразумие взяло верх над авантюризмом? – Его сильная рука уверенно поддерживала меня, пока я по валунам перебиралась через кажущуюся спокойной горную речушку. Знаем мы такие миролюбивые, которые после дождя становятся сметающими все на своем пути бурлящими потоками.
– Вот вернемся – и сообщу. – Глядеть на улыбающегося дракона было значительно приятнее, чем на ледяного лорда, который в этот момент полностью соответствовал своему прозвищу, и Арадара, мало от него отличающегося. Потому я лишь бросила в их сторону быстрый взгляд и вновь вернулась к разговору с другом.
– Ты уже наметил, сколько ребятишек будет бегать по коридорам твоего замка?
Тем временем мы подошли к месту стоянки. Прежде чем ответить, он внимательно осмотрел все вокруг, словно не доверяя словам Ньялля о безопасности этой полянки. Затем, опустив на траву обе котомки,
