Самархаш покорял. С первого взгляда и… навсегда. Он был драгоценным камнем в золотой диадеме пустыни. Он был сказкой, миражом. О нем слагали поэтические строки и шепотом рассказывали ужасы. Он был ветреной танцовщицей, прячущей лицо за вышитой тонкими нитями тканью, и… суровым воином, множество шрамов которого стали свидетельством его тяжелой, но героической жизни. В нем строгие законы и вольность становились двумя гранями одной монеты. Той самой, на которой был выбит лик Вахира. Повелителя, непреклонного судьи, палача.
Самархаш был щедрым, как солнце, и безжалостным, как песчаная буря. Но… он был. И от одного этого душа наполнялась сладостным восторгом.
Самархаш… Я любил узкие улицы этого города. Похожие на лабиринт, обещающие одновременно и спасение и погибель. Я помнил незаметные двери, за которыми меня когда-то встречали самые прекрасные из женщин, столь же горячие, как воздух пустыни, столь же трепетные, как тонконогие лани, срывающиеся в бег от малейшей опасности. И столь же безжалостные, как яд на лезвии крохотного кинжала, который мог вонзиться в твое сердце, если тебе не удастся дать им взамен их любви то, чего они пожелают.
В моей душе навсегда останутся огромные площади, фонтаны, выложенные мелким камнем каналы, по которым постоянно течет вода, питая множество деревьев, – еще одна гордость жителей города и его правителя.
Мне не забыть многоголосого гула торговищ, их похожих на фейерверк красок, возможности забыться, погрузившись в мир красивых вещей, затеряться в улыбках, торге до хрипоты и поразительной радости от того, что тебе удалось уговорить продать товар значительно дешевле, чем предлагали.
Но было в Самархаше место, перед которым меркло все величие этого города, – дворец Вахира.
Шари оказалось достаточно лишь заикнуться о своем желании увидеть его красоту, и повелитель, уже слегка успокоившийся после известия о нападении на караван на его землях, приказал немедленно готовиться к отбытию.
Суета длилась недолго. Меня и Рауля, в личинах Вионики и Раилы, закутали в изысканные покрывала и, «спящих», уложили в резную повозку, больше похожую на небольшой шатер на колесах. Пока нас определяли на место, успел оценить не только красоту вышивки на ткани укрывавшего нас от чужих глаз полога, но и дюжину суровых воинов, окруживших повозку со всех сторон. Лестно, конечно, но создавало определенные трудности. Я рассчитывал, что паранойя моего венценосного родственника будет не столь самозабвенной.
Впрочем, как говорил наш друг Алекс, когда это мы искали легких путей.
Рауль только хмыкнул, словно подслушав мои мысли, когда я осторожно, стараясь не нарушить ритм естественного движения ткани, чуть сдвинул ее, чтобы понаблюдать за происходящим снаружи. Мне повезло, мы как раз выехали из портала, так что если я и был неуклюж, в клубящемся тумане перехода это вряд ли кто-то бы заметил.
Шари и Вахир ехали верхом с моей стороны повозки, о чем-то весьма дружелюбно разговаривая. Список моих претензий к отцу увеличился еще на один пункт. Вряд ли он не знал, что именно Шари передаст повелителю степняков информацию о диковинках. Остается понять, были ли у него иные причины, кроме как пощекотать мне нервы, когда он скрыл это от меня, заставив искать осведомителя. Потому что если были, а я об этом так и не догадался, то мы можем столкнуться с проблемами. А я подобных сюрпризов никогда не любил.
Все остальные наши ехали чуть поодаль, кроме троицы: Раилы, Вионики и Ренарда, которые изображали из себя недоверчивую охрану охотницы. Что радовало, это соответствовало нашему плану.
А вот присутствие в компании Терзара, Таскара, Таркила и целителя со спасенной девчонкой немного удивляло. Как раз настолько, чтобы обратить на это внимание и запомнить. Младший сын Сумарке продолжал оставаться одной из неясных фигур в этом раскладе.
Портал вывел нас не во дворец Вахира, как я предполагал, а к основным воротам, ведущим в Самархаш. Похоже, повелитель воспользоваться случаем и решил покрасоваться. Мало кто в Самархаше не знал, что означает повозка, в которой нас везли, – в гареме появилась новая игрушка.
Что ж… мы с Раулем постараемся его не разочаровать.
Эта мысль не то что прибавила настроения, но хотя бы смирила с тем, что мне не придется насладиться очарованием выложенной мраморными плитами мозаики на главной улице города, вдоль которой были высажены деревья со странными, словно покрытыми серебряным сиянием листьями. Фонтанами и небольшими беседками для отдыха, которых было множество по пути к резиденции правителя этих земель. Устремленными в небо башнями, с которых маги наблюдали за ночными светилами и песчаными бурями – грозой этих мест.
– Ты бы лучше отдохнул, – шепнул мне в ухо голосом кошки Рауль и усмехнулся, когда я от неожиданности чуть дернулся. Как ни привыкал я к личине, а чувствовал себя в ней не совсем уютно.
– Не надейся, в эту ночь повелитель тебя не побеспокоит, – огрызнулся я, нисколько не сомневаясь в подтесте сказанного им.
– Ах, – томно протянуло это недоразумение, демонстрируя всю глубину своего разочарования, – а я так надеялась…
Мне ничего не оставалось, как судорожно сглотнуть. К его опыту перевоплощений добавлялся врожденный талант, так что я на своей шкуре сейчас испытывал то, о чем когда-то рассказывал Ренард. И теперь вполне мог представить, каково это – прожить с подобным шутом несколько дней под одной крышей. Надеюсь, наше пребывание в гареме не затянется, а не то у меня не останется выхода, как окончательно испортить отношения между нами и степняками.
– Сначала тебе будут объяснять, как ты должна вести себя в присутствии повелителя, – приглушенно начал объяснять я то, что Раулю было известно не хуже меня. Все-таки он был у нас нередким гостем. – Затем подробно расскажут, что необходимо делать, чтобы доставить ему удовольствие. Потом отведут в специальную комнату, из которой ты сможешь понаблюдать за тем, как это происходит у него с другими барышнями.
Оборотень от переизбытка чувств прикрыл глаза ладонью и тяжело задышал.
Мне же пришлось собрать всю свою выдержку, чтобы не разрушить представление смехом.
– Но мне кажется, ты не настолько невинна, чтобы обучение зашло так далеко.
– А сама… – возмущенно фыркнул Рауль и тут же уткнулся лицом в одну из подушечек, которыми была устлана повозка, сдерживая рвущийся из груди смех.
Я его вполне мог понять. Если наше присутствие в гареме затянется… оставалось неясным, кто окажется в более плачевном состоянии, мы или гарем.
Размышления на эту тему окончательно укротили нетерпение. Не подпортило сладостного предвкушения даже воспоминание о Вионике. Она согласилась, что план хорош, так что я вполне мог рассчитывать уж если не на ее благоразумие, так хотя бы на некоторую снисходительность в столь необычной ситуации.
Несмотря на вступающую в свои права ночь, дорога, по которой продвигалась процессия, была ярко освещена. Да и жители явно не торопились предаться отдыху, отовсюду слышались приветственные возгласы. Стоило признать, что, так же как и мой отец, он был любим своими подданными. Но только не теми, кто испытал на себе его гнев. Жестокость, с которой он расправлялся со своими врагами, значительно уменьшила количество недовольных им. А его склонность к темным искусствам служила надежным барьером для тех, кто не желал прожить долгую и благочестивую жизнь.
Звук тарамов[4] возвестил, что мы въезжаем на территорию его дворца.
– Девушек в карал-лан[5], – раздался неподалеку грозный голос Вахира.
Мы с Раулем переглянулись. Пока все шло по плану. Карал-лан крытым переходом примыкал к гарему и к той части дворца, где находились покои повелителя. Снаружи этот небольшой домик охранялся не хуже, чем подходы к сокровищнице, а вот внутри… Несколько доверенных служанок, для которых находящиеся в карал-лане девушки были предметом особой заботы, да целитель, имеющий право подходить к наложницам повелителя лишь в присутствии его самого или двух надежных управительниц, обычно служивших своему господину не из страха, а за оказанную им честь.
Но все это были мелочи по сравнению с тем, что именно из спальни Вахира был самый короткий путь
