На мой помост средь площади… Точите нож, мочите солью кнут! Туманно солнце красное, туманно, Кровавое не светит и не греет Над мутными, над белыми лесами, Над росными болотами, лугами… Орите позвончее, бирючи! — Давай, мужик, лицо умыть, Сапог обуть, кафтан надеть. Веди меня, вали под нож В единый мах — не то держись: Зубами всех заем, не оторвут! 13. IХ.15 Мозаика в Московском соборе
Алел ты в зареве Батыя — И потемнел твой жуткий взор. Ты крылья рыже-золотые В священном трепете простер. Узрел ты Грозного юрода Монашеский истертый шлык — И навсегда в изгибах свода Застыл твой большеглазый лик. 14. IX.15 Звездами вышит парус мой, Высокий, белый и тугой, Лик богоматери меж них Сияет, благостен и тих. И что́ мне в том, что берега Уже уходят от меня! Душа полна, душа строга — И тонко светятся рога Младой луны в закате дня. 14. IX.15 По лесам бежала божья мать, Куньей шубкой запахнув младенца. Стлалось в небе божье полотенце, Чтобы ей не сбиться, не плутать. Холодна, морозна ночь была, Дива дивьи и эту ночь творились: Волчьи очи зеленью дымились, По кустам сверкали без числа. Две седых медведицы в лугу На дыбах боролись в ярой злобе, Грызлись, бились и мотались обе, Тяжело топтались на снегу. А в дремучих зарослях, впотьмах, Жались, табунились и дрожали, Белым паром из ветвей дышали Звери с бородами и в рогах. И огнем вставал за лесом меч Ангела, летевшего к Сиону, К золотому Иродову трону, Чтоб главу на Ироде отсечь.
