На перевале дальнем, на краюПустых небес, есть белая березка:Ствол, искривленный бурями, и плоскоРаскинутые сучья. Я стою,Любуясь ею, в желтом голом поле.Оно мертво. Где тень, пластами солиЛежит мороз. Уж солнца низкий светНе греет их. Уж ни листочка нетНа этих сучьях, буро-красноватых,Ствол резко-бел в зеленой пустоте…Но осень — мир. Мир в грусти и мечте,Мир в думах о прошедшем, об утратах.На перевале дальнем, на чертеПустых полей, березка одинока.Но ей легко. Ее весна далеко.
Вдали темно и чащи строги.Под красной мачтой, под соснойСтою и медлю — на порогеВ мир позабытый, но родной.Достойны ль мы своих наследий?Мне будет слишком жутко там,Где тропы рысей и медведейУводят к сказочным тропам,Где зернь краснеет на калине,Где гниль покрыта ржавым мхомИ ягоды туманно-синиНа можжевельнике сухом.
— Ночь, сынок, непроглядная,А дорога глуха…— Троеперого знахарюЯ отнес петуха.— Лес, дремучий, разбойничий,Темен с давних времен…— Нож булатный за пазухойГорячо наточен!— Реки быстры и холодны,Перевозчики спят…— За рекой ветер высушитМой нехитрый наряд!— А когда же мне, дитятко,Ко двору тебя ждать?— Уж давай мы как следуетПопрощаемся, мать!