Настанет день — исчезну я,А в этой комнате пустойВсе то же будет: стол, скамьяДа образ, древний и простой.И так же будет залетатьЦветная бабочка в шелку —Порхать, шуршать и трепетатьПо голубому потолку.И так же будет неба дноСмотреть в открытое окно,И море ровной синевойМанить в простор пустынный свой.
Вечерних туч над морем шла гряда,И золотисто-светлыми столпамиСияла безграничная вода,Как небеса лежавшая пред нами.И ты сказал: «Послушай, где, когдаЯ прежде жил? Я странно болен — снами,Тоской о том, что прежде был я бог…О, если б вновь обнять весь мир я мог!»Ты верил, что откликнется мгновенноВ моей душе твой бред, твоя тоска,Как помню я усмешку, неизменноТвои уста кривившую слегка,Как эта скорбь и жажда — быть вселенной,Полями, морем, небом — мне близка!Как остро мы любили мир с тобоюЛюбовью неразгаданной, слепою!Те радости и муки без причин,Та сладостная боль соприкасаньяДушой со всем живущим, что одинТы разделял со мною, — нет названья,Нет имени для них, — и до сединЯ донесу порывы воссозданьяСвоей любви, своих плененных сил…А ты их вольной смертью погасил.И прав ли ты, не превозмогший теснойСудьбы своей и жребия творца,Лишенного гармонии небесной,И для чего я мучусь без концаВ стремленье вновь дать некий вид телесныйЧертам уж бестелесного лица,Зачем я этот вечер вспоминаю,Зачем ищу ничтожных слов, — не знаю.
Колеса мелкий снег взрывали и скрипели,Два вороных надменно пролетели,Каретный кузов быстро промелькнул,Блеснувши глянцем стекол мерзлых,Слуга, сидевший с кучером на козлах,От вихрей голову нагнул,Поджал губу, синевшую щетиной,И ветер веял красной пелеринойВ орлах на позументе золотом…Все пронеслось и скрылось за мостом,В темнеющем буране… ЗажигалиОгни в несметных окнах вкруг меня,
