овощами гриль и суфле из малины.
В отличие от супруги, Жан был недоволен присутствием сына в доме. Его раздражение проявилось, как только он обнаружил, что Ксавье и Аксель обращаются друг к другу на «ты».
— Мы много времени провели у компьютера, — объяснила она. — Теперь я почти убеждена в его полезности! Во всяком случае, я попробую.
Ксавье, похоже, обрадовался ее словам, но Жан поспешил умерить его энтузиазм.
— Чтобы хорошо заниматься своим делом, Аксель, вы не нуждаетесь ни в ком-то, ни в чем-то, тем более в машине. Вы поразили меня! Я никогда не думал, чтобы такая милая молодая женщина, как вы, могла стать профессиональным знатоком лошадей. Я преклоняюсь перед мастерством, которое сегодня продемонстрировал Жазон благодаря вам. Моим тренером в Шантийи я не был так доволен и теперь задаюсь вопросом…
Он хотел казаться сердцеедом и обращался к ней, глядя прямо в глаза.
— Жазон — хороший конь, — вежливо ответила она. — Вы это знали и до того, как доверили его нам.
— Но нужно было подобрать для него идеально соответствующий вид соревнований и довести его до формы в этот день! Нет, не преуменьшайте своей роли! Выражаю вам все свое восхищение.
— Антонен тоже участник его победы, — напомнила Аксель, которой надоели комплименты.
— Конечно, — согласился Жан, скрепя сердце.
Он даже не удосужился повернуть голову в сторону Антонена. Для него наездник был таким же слугой, как и прочие. Он пригласил его сгоряча и теперь задавался вопросом, что этот парень делает за столом.
Анриетта, не придавая значения словам мужа, молча подавала одно, убирала другое. С наступлением сумерек зажглись фонари, и ни один утолок сада не остался в тени. Шум движения в ночи приглушала растительность, и можно было почти поверить, что они в деревне.
Он отказался принять ту форму, которую навязывал ему Жан, отказался интересоваться фармацевтической промышленностью, отказался быть для отца кем-то иным, чем просто сыном. В день, когда Ксавье исполнилось восемнадцать, он с облегчением покинул дом и приходил сюда только для того, чтобы повидаться с матерью. В этот вечер он остался, чтобы помочь ей, но еще и потому, что симпатичная блондинка не шла у него из головы. Если бы не Аксель, он ушел бы, не дожидаясь возвращения Жана, как обычно делал.
Доставая малиновое суфле из холодильника, Анриетта улыбнулась своим мыслям. Аксель нравилась трем мужчинам за столом, это забавно! Очаровательный наездник — впрочем, и впрямь неотразимый — бросал на нее нежные взгляды, Ксавье плохо удавалось скрыть свое увлечение, что же касается Жана, то он был смешон в роли старого ловеласа. Он воображал, что сможет соблазнить эту молодую женщину! Каким чудом? То, что удавалось с секретаршами, ищущими продвижения по службе, или с несколькими ветреницами, очарованными властью и деньгами, никак не касалось этой девушки. Миловидную, независимую и волевую Аксель, должно быть, забавляло жеманство бедного Жана. Почему он не может смириться с тем, что стареет? Анриетта сдалась много лет назад и уже не стремилась кому-то понравиться. Кстати, она никогда об этом не мечтала и занималась только сыном.
Она вернулась в сад с десертом и подошла как раз вовремя, чтобы услышать рассуждение, которому предстояло испортить конец вечера.
— Для меня наездник не имеет никакого значения. Подходит любой, лишь бы он выполнял предписания тренера. Большего от него не требуется!
Довольный собой, Жан обращался исключительно к Аксель. Он цинично захихикал, и этот смешок прозвучал в полной тишине.
— В конечном итоге, — счел он нужным добавить, — атлет — это конь!
— Работа того, кто едет верхом, видна на финише, — ответила Аксель холодно. — В частности, если победа оказывается всего на голову или даже на полголовы. Выбрать, как бежать — в начале или подождать, уметь выйти из массы лошадей, чтобы тебя не затолкали, потребовать от коня усилия на том или ином отрезке беговой дорожки, особенно завершить последние метры в полном взаимопонимании требует хладнокровия, сообразительности, по…
— Ничего общего с сообразительностью, это техника, этому обучаются. Если наездник не тупица, у него должно получиться. Когда я смотрю на мальчишек, вцепившихся как обезьянки в своих скакунов, то говорю себе, что тоже мог бы это делать. При условии, что рост наездника — метр пятьдесят!
Опять удовлетворенный смешок, опять тишина, которую Ксавье нарушил первым:
— И что он на сорок лет моложе.
Отец бросил на него разгневанный взгляд, но Ксавье уже завелся:
— Поскольку нам повезло и среди нас есть профессионал, лучше спросим его мнение, чем слушать твои глупости.
Не обращая внимания на отца, он повернулся к Антонену с ободряющей улыбкой.
— Как во всех сложных профессиях, — ни на кого не глядя, медленно ответил Антонен, — есть много призванных и очень мало избранных. Обезьянки часто становятся конюхами, потому что беговой лошадью не так просто управлять, как мотороллером. Известные наездники, те, которые состоялись, все — насколько я знаю — очень умны.
Насколько насыщен оттенками был ответ, настолько непроницаемым было лицо Антонена. Анриетта поставила малиновое суфле и воспользовалась моментом, чтобы положить руку ему на плечо.
— Это очень низкокалорийное, даже при диете.
Она предположила, что он, должно быть, следит за своим весом, к тому же Жан отбил у него аппетит. Антонен поблагодарил ее кивком головы, но губ не разжал. По крайней мере он не вспыхнул из-за пустяка, даже если и был рассержен, что действительно подтверждало ум и самообладание.
Аксель отказалась от кофе и засобиралась домой под предлогом, что устала за день. Ясно было, что она спешит уйти, чувствуя себя неловко. Тем не менее она с натянутой улыбкой поблагодарила Жана.
— Я тоже ухожу, я тебе позвоню, — прошептал Ксавье, чмокая мать в шею.
Анриетта предоставила Жану проводить всех троих до входной двери и начала собирать тарелки.
— Ну и наглец этот наездник!
Возвратившись, ее муж закурил сигару, на что у него до сих пор не было времени.
— Ты обращался с ним довольно презрительно, — только и сказала она в ответ.
— Ты шутишь? Это всего лишь служащий Монтгомери, которые и сами-то оказывают мне услуги за плату. Я пригласил его в дом, он должен был чувствовать себя польщенным!
— Чем?
Вопрос остался без ответа. Пожав плечами, Стауб уселся в кресло, вытянул ноги, закинул голову и стал созерцать звезды. Увидев мужа вот так развалившимся, Анриетта внезапно почувствовала желание сказать ему что-то неприятное.
— Во всяком случае, ты хоть одного осчастливил! Ксавье совершенно очарован Аксель. Похоже, они хорошо понимают друг друга. И, честно говоря, они вовсе неплохая пара…
Краем глаза она отметила его недовольство, но у нее не было времени потешиться этим.
— Такая девушка, как она, даже не взглянет на такое ничтожество, как он, — проворчал он.
— Это твой сын, Жан, и тебе не следовало бы говорить о нем в таком тоне.
— Это и твой сын! — со злостью выкрикнул он. — И если бы ты его так не опекала, не баловала, не превозносила, я мог бы из него кое-что сделать! Иногда я спрашиваю себя, не настраиваешь ли ты его против меня, чтобы покрепче привязать к своим юбкам. Но только тебе не повезло, он выпутался из них, как только смог, убежденный, что сразу же покажет себя. В конечном итоге, он годами прозябает, барабаня на своем компьютере, и ты хочешь, чтобы я гордился им? Конечно, нет, мне стыдно!
Бросив сигару в салатницу, он поднялся и быстро вышел из сада. Анриетта подождала, пока огни в
