— Наверх.
— На чердак! Тот, что над маленькими комнатами, — уточнил Луи.
— Что вам делать на чердаке? И потом, если Жозефина говорит «нет», вы должны ее слушаться. В доме полно места для игр.
— Если играть в прятки, то везде, — заупрямился Луи. — По-другому неинтересно!
Он был старшим и, конечно, зачинщиком всяких глупостей.
— А я боюсь лезть на чердак, — пожаловалась матери Анна. — Жо говорит, что призраков надо оставить в покое.
— Призраков? — усмехнулась Софи. — Откуда в доме призраки? Дети, Жозефине очень много лет, а старые люди часто…
Она вдруг замолчала, осознав, что с помощью страшных рассказов о привидениях Жозефина отваживает внуков от железной лестницы, ведущей на чердак, и от хранящихся там старых, набитых всяким хламом чемоданов.
— Вот что я вам скажу: вы должны с уважением относиться к прабабушке, — попыталась она исправить положение. — Никаких игр на чердаке! Вы меня поняли?
— Ты веришь в привидения, мам? — насмешливо спросил Луи. — В призраков, живых мертвецов и…
Анна завизжала от ужаса, а ее братья громко рассмеялись.
— Если не успокоитесь, вернемся в Париж! — взорвалась Софи.
Она включила указатель поворота, чтобы выехать из Довиля, но дети в страхе замолчали. Они замерли, глядя, какую дорогу она выберет, и с облегчением вздохнули, убедившись, что мать не собирается поворачивать назад.
— Я хочу есть, — прошептала Анна.
— Мы почти приехали, дорогая.
Хорошо хоть дом будет теплым, светлым, гостеприимным. Одним из преимуществ того, что Альбан решил в нем обосноваться, было наличие продуктов в холодильнике и сухих простыней. До его переезда вилла оживала на короткие промежутки времени, теперь же она воскресла.
Валентина распечатала текст, переведенный в течение дня, чтобы иметь возможность перечитать его завтра. По утрам она всегда перечитывала сделанное накануне и вносила правку, прежде чем снова сесть за работу. На этот раз она переводила по-настоящему захватывающую книгу — триллер, да такой страшный, что у читателя волосы вставали дыбом. Главная трудность заключалась в том, чтобы сохранить леденящую душу атмосферу и во французском варианте, не вмешиваясь при этом в авторский замысел. И все же периодически приходилось вносить в текст оправданные с литературной точки зрения изменения, но только ради того, чтобы перевод произведения раскрыл все грани авторского таланта.
Валентина выключила компьютер, встала и потянулась. Пора спуститься к Альбану и помочь ему накрыть на стол. Он сказал, что Софи привезет ужин с собой. И все же Валентина успела испечь пирог с яблоками во время своего вечернего чаепития, около шести вечера. Неплохо было бы принести в кабинет электрический чайник и чай в пакетиках, если она не хочет полжизни бродить по коридорам и лестницам.
Завернув по дороге в ванную, чтобы освежиться, она спустилась с третьего этажа в кухню. Оттуда доносился громкий гул голосов. Софи и дети были уже там, посреди груды чемоданов и пакетов с готовой едой.
— Я не слышала, как вы подъехали! — с улыбкой воскликнула Валентина. — Хорошо добрались?
— Как обычно по пятницам, но я уже привыкла, — язвительно ответила Софи.
Женщины посмотрели друг на друга, потом Софи указала на продукты.
— Я привезла ужин. Надеюсь, вы любите колбасу?
— Может, перейдем на «ты»? — предложила Валентина все тем же любезным тоном.
—Хорошо, мне это будет приятно!
И все же, общаясь с Валентиной, Софи оставалась ироничной и отстраненной. Совсем по-другому она заговорила с Альбаном:
— Жиль приедет завтра в одиннадцать, поездом. Ты ведь встретишь его на станции? Я мечтаю подольше поваляться в постели…
— Конечно, встречу. И заодно куплю нам на обед морепродуктов.
Было очевидно, что он рад приезду родственников, и Валентина в очередной раз спросила себя, не скучает ли он с ней. Она целыми днями сидит над переводом, а чем занят Альбан? Два дня назад Давид силой заставил его съездить в аэропорт Сен-Гатьен-де-Буа, но по возвращении Альбан рассказал ей так мало, что она так и не поняла, предложили ему там работу или нет.
— Коля? и Малори приедут завтра вечером, — объявил он. — И довольно поздно. Не бросать же бутик открытым!
— Может, они успеют к ужину? — спросила с надеждой Анна.
— Нет. Вы будете ужинать первыми! — сухо ответила ей мать.
Валентине показалось, что Анна вот-вот заплачет, но Альбан подхватил малышку на руки и закружил по комнате.
— Ну, завтра — это завтра, а сегодня мы будем есть все вместе! Признавайся, плутовка, ты хорошо учишься в школе?
Альбану нравилось возиться с детьми. Он будет прекрасным отцом, Валентина была в этом уверена. Пока дети рассказывали Альбану о своих школьных подвигах, она подошла к стоящей у шкафа Софи.
— Держи, постелем эту скатерть и салфетки, — безапелляционным тоном заявила та. — Вы не могли бы… О прости, ты не могла бы взять бокалы в форме тюльпана? Это мои любимые!
— Все зависит от того, что мы будем пить. Вот эти тоже очень красивые!
Софи посмотрела на Валентину, сдвинув брови.
— Те, что ты показала, лучше не трогать, они очень тонкие. И уж точно нельзя давать их детям!
Объявление войны, казалось, не за горами. Софи не понадобилось много слов, чтобы дать Валентине понять: она здесь у себя дома, в отличие от какой-то там подружки Альбана. Не желая ссориться из-за пустяка, Валентина молча повернулась, перешла на другой конец кухни и стала нарезать хлеб. Она клала в корзинку последние кусочки, когда за ее спиной возникла Софи.
— Надеюсь, ты на меня не обиделась? Нужно время, чтобы освоиться в доме. И у всех свои привычки…
Говоря «у всех», она подразумевала семью, частью которой Валентина не являлась. Это было совершенно ясно.
— Альбан, я думала о тебе, — продолжала между тем Софи. — Я купила тебе тапенаду[4] и хрустящие хлебцы!
— Раз так, пора подавать аперитив! — радостно отозвался тот.
— А еще я привезла экзотические фрукты и миндальное печенье. Видишь, как хорошо я знаю твои вкусы!
— А я испекла дурацкий пирог с яблоками, — пробормотала Валентина.
— Почему «дурацкий»? Яблоко — эмблема Нормандии, ведь так?
—У нас на столе будут камамбер, ливаро и понлевек[5]. Пирог и сыры — не слишком удачная компания!
Софи не улыбнулась в ответ на шутку Валентины. Она остановилась рядом с Альбаном, который разливал по бокалам в форме тюльпана наливку из черной смородины.
— Ты готовишь для нас кир? Как мило…
И с этими словами она нежно погладила его по плечу.
— Знаешь, я рада, что ты поселился на вилле. Теперь мы будем приезжать чаще.
Мысли Валентины в этот момент были далеки от христианского сострадания: чем реже они с Софи будут видеться, тем для нее, Валентины, будет лучше. Подчеркнутая нежность жены Жиля в обращении с Альбаном раздражала Валентину, и она спрашивала себя, зачем Софи это делает. Что до Альбана, то он-то как раз ничего странного в поведении невестки не усматривал, поскольку привык к тому, что все женщины
