— Тебе надо многому научиться, — заключил он. — Ты, правда, решился?
— Да! Да… Пожалуйста.
— О, да мне это в радость, не беспокойся. Ты позвонил отцу?
— Нет, и не буду этого делать. Мне не в чем перед ним отчитываться!
Агрессивность его тона не удивила Алена. Он знал Виржиля с самого рождения и прекрасно представлял силу его протеста.
— Он все равно тебя спросит, прежде чем оставить в покое.
— Как он может быть таким ограниченным, таким эгоистичным, таким непреклонным! — взорвался Виржиль.
— Это ему надо сказать, не мне.
Молодой человек чуть было не ответил, но в последний момент решил промолчать. Он любил Алена по многим причинам, включая прямоту, он не мог сердиться на него за то, что он не вмешивался.
— Хорошо, — согласился он. — Я позвоню ему сегодня вечером… Он, конечно, захочет с тобой поговорить.
— Ну, ты мне передашь трубку.
— Ты думаешь, он способен сюда приехать?
— Я также думаю, что у него много работы.
— О да! Его чертовски священная работа! Его дела, его сумбурные письма, его аресты… я слышу это годами!
Снова он впал в ярость, и Ален перебил его.
— Твой дедушка был намного хуже, но это не помешало мне добиться того, что я хотел. Прекрати жаловаться, Винсен мальчишка по сравнению с Шарлем.
Я не могу даже представить, что бы он сделал, если бы я уехал не спросив его.
— Он, тем не менее, оставил тебя в покое! Ален изобразил безрадостную улыбку.
— Чтобы больше меня не видеть. Он меня ненавидел, в то время как твой отец тебя любит, ты не так несчастен, как ты думаешь. Пойдем…
Они стали спускаться к равнине, покидая тень оливковых деревьев. Когда они проходили мимо плетня, Виржиль протянул руку, чтобы сорвать аппетитные красные ягоды.
— Ты хочешь отравиться? — воскликнул Ален, ударив его по рукам.
— Это не боярышник? Мама делает из него варенье.
— Это тамус, он ядовитый. Я научу тебя различать. Что касается твоей матери, я напоминаю тебе, что она пригласила нас на ужин. Но с обедом нам надо справиться самим. Омлет пойдет? Завтра, я тебя предупреждаю, твоя очередь становиться за плиту.
Их жизнь вдвоем не была еще организована, и Виржиль засмеялся, воодушевленный перспективой свободы, которая открывалась перед ним.
— Я могу доверить тебе секрет? — спросил он веселым тоном.
— Лучшее средство сохранить его, никому об этом не говорить, — заметил ему Ален с улыбкой.
— Может быть, но надо кому‑то это сказать, а ты, все знают, что ты не расскажешь.
Доверие, с которым относился к нему Виржиль, тронуло его. Он умел нравиться своим племянникам и их кузенам, потому что он всегда находил время, чтобы их выслушать и постараться понять.
— Давай…
— Я влюблен.
— Лучшее, что может произойти в твоем возрасте.
— Ты считаешь?
— Я в этом уверен.
— И ты не хочешь знать, о ком идет речь? — настаивал Виржиль.
— Ты скажешь мне это через две секунды. Я ее знаю?
— Нет, ты ее никогда не видел. Ее зовут Беатрис и ей двадцать четыре года. Проблема — она живет в Париже.
— Пригласи ее сюда на выходные.
— Мы не слишком близки для этого, но я надеюсь, что она приедет. Она брюнетка с потрясающими голубыми глазами.
— Браво, я всегда предпочитал брюнеток, — спокойно сказал Ален.
Изумленный, Виржиль на мгновение остановился. Он не знал ни как сформулировать вопрос, который вертелся у него на языке, ни должен ли он был его задавать.
— Но я думал, что…
— Что? — спросил его Ален, поворачиваясь.
Он снисходительно смерил Виржиля взглядом, с ироническим блеском в золотистых глазах.
— Точнее, изначально я предпочитаю блондинов, а потом брюнеток. Так доволен?
Они никогда не затрагивали этот вопрос, и сделать это таким образом было очень грубо.
— Если ты хочешь задать мне вопрос, Виржиль, не сомневайся.
Его улыбка была доброжелательной, и его искренность вызывала уважение.
— Знаешь, — поспешил уточнить молодой человек, — никто из нас… в общем, я хочу сказать, что никто не…
— Что касается меня, я тебя ни о чем не спрашиваю. Ты идешь или нет?
Солнце стояло в зените. Жара была невыносима. Виржиль очень быстро догнал Алена и показал на крыши Валлонга.
— Последний моет посуду, ладно?
Ален ему не ответил, но первым сорвался с места.
Беатрис упала на простыни вся в поту. Она отдышалась только через одну‑две минуты, потом решилась открыть глаза. Ее комната показалась ей маленькой, но она никогда еще не чувствовала себя в ней так хорошо. Винсен лежал на животе, повернув голову к ней, и смотрел на нее. Импульсивным движением она приблизилась к нему и поцеловала в плечо.
— Я хочу пить, — вздохнула она. — Схожу за водой. Ты хочешь?
Он немного подвинулся, обнял ее и притянул к себе.
— Останься здесь, — пробормотал он, — попьешь попозже. Я пригласил тебя на ужин, ты помнишь?
Он искал ее губы, которыми нежно овладел. Когда он ее, наконец, отпустил, она с досадой проворчала.
— Для мужчины, занятого исключительно своей карьерой, я нахожу тебя очень способным. На самом деле ты снимаешь девочек по ночам, так?
— Речь идет о новом комплименте? Спасибо…
Опершись на локоть, он рассматривал ее с ног до головы.
— Ты больше, чем красивая, Беатрис. Настоящий подарок, свалившийся с неба. Я до сих пор не знаю, почему ты меня выбрала, но этот вечер я не забуду.
— Я хочу еще много других! — воскликнула она. — Ты не был жертвой в моем списке, я влюблена в тебя!
— Тут ты говоришь глупости, даже если мне приятно их слышать.
Он взглянул на часы, которые не согласился снять. Он приехал за девушкой домой в восемь часов, как и договорились, не смог ей противостоять, когда она бросилась ему в объятия. Они оставили одежду в прихожей, в крошечном коридоре меблированной квартиры на улице Вожирар, прежде чем оказаться в ее спальне, где они сладострастно занялись любовью, в то время как наступила ночь.
— Если мы не поедем ужинать сейчас, ресторан закроется, — сообщил он ей улыбнувшись.
— Поехали, но при одном условии.
— Каком?
— Потом мы вернемся сюда.
— Это лестно для меня, единственное, я встаю очень рано завтра утром.
— Мне плевать!
