обняв ее рукой за талию, она пребывала в уверенности, что в будущем он ответит ей тем же.
VI
Все еще оглушенная, Мари выпрямилась и села на край кровати. Через мгновение она бросила взгляд через плечо и уловила радостную улыбку Эрве.
— Тебя что‑то забавляет? — спросила она напряженно.
— Забавляет меня? Нет, я не считаю все это шуткой…
Он сделал серьезное лицо, потом рассмеялся и перевернулся, чтобы приблизиться к ней. Он обнял ее за талию и слегка поцеловал в спину.
— Не уходи сразу, ничто не заставляет тебя уходить.
Она чуть было не сдалась, но вовремя взяла себя в руки.
— У меня сумасшедшая работа, — защищалась она, — мне завтра очень рано вставать.
— Это уже не завтра, это скоро. Я поставлю будильник, на какое тебе будет угодно время…
Так как он мешал ей встать, она вдруг почувствовала себя неловко, потому что была голой. Она резко оттолкнула его. Быстро встав, она проскользнула в ванную и закрыла дверь, немного запыхавшись. Потом с любопытством осмотрелась вокруг. Она хотела прийти к нему домой, заинтригованная тем, как он живет, какие у него вкусы. В любом случае она не могла привести его на авеню Малахов.
Помещение, которое она обнаружила, было просторным, с мягкими полотенцами, с красивым голубым ковром, большими безупречными зеркалами. Она открыла дверцу душа, и прежде чем включить воду проверила, что на фаянсовых полках есть мыло и шампунь. Оказавшись под теплой водой, она стала размышлять о том, что произошло. Они вместе поужинали, как минимум в шестой раз, бессвязно разговаривая, как старые друзья, и незадолго до того, как принесли десерт, она решила провести с ним ночь. Почему именно в этот вечер? Он преследовал ее уже месяцы, не утомляясь ее отказами, оставаясь веселым и галантным. Игра могла бы продолжаться долго, каждый раз она испытывала внезапное желание заняться с ним любовью, дать себя соблазнить. Может, это было из‑за его манеры с гурманством делать глоток вина, или из‑за его искреннего смеха, или из‑за того внимания, которое он уделял ей, и она почувствовала себя сломленной.
В сорок четыре года у Мари не было иллюзий, к тому же она никогда не была наивной. Эрве мог покорить женщину гораздо моложе и красивее, как Винсен с этой Беатрис например, а он определенно искал чего‑то возле нее. Профессиональная выгода? Скорее всего, нет, потому что он, наконец, устроился в другую адвокатскую контору, где ему, казалось, нравилось и где он имел успех. Связь без продолжения и сложностей? Если это так, то она была бы полностью согласна.
— Ты позволишь?
Она подпрыгнула, попыталась открыть глаза, но была ослеплена пеной.
— Я не слышала, как ты постучался! — бросила она злобно, заканчивая смывать шампунь.
Когда она смогла на него посмотреть, она поняла, что он был больше удивлен, чем обеспокоен. Он открыл стеклянную дверцу душа и не решался присоединиться к ней под струей воды, и она закрыла воду. Смирившись, он немного отошел, чтобы дать ей пройти, схватил полотенце и протянул ей.
— Ты стала очень застенчивой… — пробормотал он.
— Я постарела на двадцать лет. Ты тоже.
— И что? Ты красивая, Мари… И по‑прежнему немного неуверенная в себе.
Он ласково обнял ее. Она не осмелилась сопротивляться.
— Ты хвалилась тогда, но я иногда спрашивал себя, не была ли ты слишком скромной, несмотря на твои манеры безнравственной девушки.
— Не будь смешным! — возразила она. Раздосадованная, она завернулась в полотенце.
Он снял его.
— Твоя проблема в том, что ты себя не любишь, — сказал он спокойно. — Почему? Посмотри на себя…
Он подтолкнул ее к одному из зеркал и остался стоять подле, показывая на их отражения.
— Мы одного возраста, и ты мне нравишься. Ты можешь убедиться, что я не обманываю тебя.
На самом деле он ее хотел, что, наконец, заставило ее улыбнуться. Он, правда, отличался от молодого человека, о котором у нее остались лишь смутные воспоминания. Ее удивляло, что он мог набраться такой решительности, юмора, стать каким‑то другим. Чтобы не дать себе смягчиться, она отошла от него, заявив:
— Я должна идти, Эрве.
— Но ты однажды вернешься?
Не стараясь ее удержать, он все еще странно смотрел на нее, немного склонив голову набок, рука на бедре — положение, которое непреодолимо напоминало одну из любимых поз Леи.
На пороге овчарни Винсен несколько раз моргнул. Сумрак, который царил внутри, настолько резко противостоял уличному свету, что ему понадобилось несколько секунд, чтобы привыкнуть. Наконец, он четко различил Алена, который сидел за столом. На столе перед ним были открытые книги учета. Ален так враждебно посмотрел на него, что он почувствовал необходимость заговорить первым.
— Извини за беспокойство, — сказал он резко. — Я должен был позвонить.
— Ты приходишь, когда хочешь… Ты прилетел на самолете? Ну заходи, прошу.
В приглашении не было радушия, как и во взгляде, и Винсен понял, что он не желанный гость. Неохотно он сделал несколько шагов. Он не мог вспомнить, когда в последний раз был здесь. Продолговатая комната с низким потолком, узкими окнами в мелкий квадратик, стены из белой штукатурки с выделяющимися балками. Ален сохранил старую облицовку плиткой, которая по‑разному отражалась в сумраке. Без сомнений, ему стоило большого труда переделать старую разрушенную овчарню. За внушительным фермерским столом, который служил ему рабочим, были застекленные полки с уймой папок и карточек. Дальше — винтовая лестница, ведущая на сенной чердак, где были оборудованы спальня и ванная.
— Ты хорошо устроился… — иронически заключил Винсен.
Ален продолжал избегать Валлонг, как только туда приезжал хоть один член семьи, что было очень оскорбительно.
— Он поменьше дома, — спокойно ответил кузен, — но зато здесь тише.
Несмотря на все их различия, Валлонг, тем не менее, оставался «домом» для каждого их них.
— Я не нашел Виржиля, — сообщил Винсен. — Ты не знаешь, где он?
Ален сначала закрыл ручку, потом поднял глаза и смерил его взглядом.
— Нет, я не знаю, он делает, что захочет. По крайней мере, по выходным…
— А на неделе?
— Он работает со мной.
Голос Алена был строгим и сознательно нейтральным.
— Ты его нанял? — настаивал Винсен.
— Да.
— Не сочтя нужным поговорить со мной?
Безразлично пожав плечами, Ален возразил:
— Мы с тобой мало общаемся… Твой сын совершеннолетний. Если бы он захотел ввести тебя в курс дела, это должен был сделать он.
— Ты сознаешь, что он скоро потеряет год своей жизни?
Ален поднялся, пытаясь, казалось, подыскать слова. И, наконец, спросил, на этот раз более сухо:
— Потеряет? Ты уверен?
— Он мог бы учиться, он не глупый, жаль! Вместо того чтобы шляться здесь…
