Усадьба. Его усадьба. “Итака”. Родовое гнездо. Сколько раз по этой дороге, мощенной светлыми плитками, ходили его отец и дед! Деревья вокруг так выросли, что совершенно скрыли постройки своей вечной зеленью. Великолепный сад спускался в реке, журчавшей в тени серебристых ив. Яркие небеса, стада весенних облаков, легких, шустрых, румяных. «Почти земная красота», – вспомнил Марк лацийскую поговорку. Ее придумал тот, кто видел Старую Землю.
Сам дом порой рябил и переливался. Марк не сразу сообразил, что это силовые экраны создают защиту.
– Это же дорого… наверное… – изумился Марк. – Прежде ничего такого здесь не было.
– Скоро опять не будет, – пообещал сенатор. – Но пока судьба наварха Корнелия не решена, я должен принимать все возможные меры предосторожности.
Лери с помощью комбраслета вырезала в прозрачной стене портал, который тут же исчез, едва сенатор и его спутники прошли внутрь.
В тени шести колонного портика хозяина и будущего молодого господина встречали немногочисленные домашние: старик-управляющий со старухой-женой, их сын, человек уже немолодой, полноватый, с вялой улыбкой на невыразительном лице, да за их спинами маячил какой-то мальчишка-подросток, судя по янтарной коже и светлым густым волосам, уроженец Петры.
– Как долетел, хозяин? – поклонился управляющий.
– Устал немного, – вздохнул сенатор Корвин. – Было бы странно, если бы я не устал. Это мой внук. Вскоре я признаю его официально и сделаю своим наследником. – Старик положил руку на плечо Марку.
– Добрый день, Гай Табий, – обратился юноша к управляющему. – Я помню, как ты служил с моим отцом во время войны.
Лицо Табия расплылось в улыбке. Казалось, он только и ждал этих слов. Слов, которые могли бы подтвердить, что юный Марк принял ношу патрициев на свои плечи.
– Идем, я покажу тебе твои комнаты. – Лери ухватила Марка за руку, повела его в дом.
После яркого солнца атрий казался темным, только лоскут яркого света лежал ковром на полу и на воде мелкого бассейна в центре, деля его на две части: темную, болотно-зеленую и яркую, изумрудную. Две комнаты Марка, его спальня и маленький кабинет, выходили окнами в огромный сад. Либстекла были убраны, ветерок колебал занавески на окнах.
– Это комнаты моего отца, – сказал Марк без тени сомнения, усаживаясь за стол.
На столе с наборной столешницей (искусный узор ручной работы: на фоне синего неба резвились диковинные птицы, в которых нетрудно было признать гиппогрифов) лежали толстенные кодексы. Кто-то перед прибытием Марка прибирался в комнатах и наскоро стер пыль: один угол столешницы все еще был припудрен серым налетом. Сколько лет этим книгам? Возможно, несколько сотен. В своих снах Марк их не видел. Они появились на этом столе совсем недавно по меркам почти бесконечной патрицианской памяти.
Лери уселась на стол, положила ногу на ногу. Достала из кармашка на груди белую капсулу, выбила на ладонь две трубочки. Похоже, они были свернуты из тончайшей бумаги и наполнены каким-то порошком.
– Держи! – Лери протянула одну трубочку Марку.
– Что это?
– Порошок памяти. Совершенно ни к чему всякий раз заваливаться спать, чтобы узнать, что сотворил твой прадедушка, тогда как ты жаждал почерпнуть информацию о проделках своего деда. Достаточно выкурить эту палочку, сосредоточиться, и ты фактически наяву увидишь все, что тебя интересует.
Она зажала палочку в зубах, щелкнула зажигалкой.
Марк с сомнением покачал головой:
– Я знаю про этот порошок. Отец иногда им пользовался… – раскрыл Марк источник информации. – Чем больше его куришь, тем более тусклые видишь сны.
– Ну и что? Зато наяву узнаешь все, что тебе нужно.
– Мне слишком дорога моя память, Лери.
Она рассмеялась:
– Это с непривычки тебе нравится глядеть на все эти гнусности. А потом ты нарочно начнешь курить, чтобы сны сделались чуть менее яркими. Обещаю тебе, такая минута скоро наступит. И потом… никогда не говори, что тебе стало известно из прошлого в сокровенных снах. Это твое оружие. Понял? – она выпустила колечко дыма в лицо Марку. Тот разогнал дым рукой, отобрал у нее и зажигалку, и трубочку, загасил огонек о край стола.
“Варвар!” – мысленно обругал сам себя.
– Сестричка Лери, двенадцать лет я вообще не видел снов. Никаких. Я больше не хочу погружаться в мертвую тьму. Это походит на смерть.
– Ладно, гляди, как отец расследует одно убийство за другим. Ты уже видел того парня, которому размозжили голову? Нет? Увидишь… Кстати, спать лучше на животе, а то, если начнет рвать во сне, захлебнешься. Единственное дело, которое отец не раскрыл, это убийство посла Неронии. Отец так и не смог установить, кто прикончил посла в нашем подвале.
– Я видел это… – признался Марк. Видимо, нераскрытое дело так прочно засело в памяти отца, что первым приснилось сыну.
– У тебя есть какие-то догадки на этот счет?
– Нет, – покачал головой Марк.
– У меня тоже. Обычно женщин стараются лишить генетической памяти, потому что все женщины болтуньи. Но меня отец помиловал. Или наказал. Еще не знаю точно. Каждую ночь – какое-нибудь убийство. Я бы предпочла, как Флакк, видеть, как командую «Сципионом». Везет же некоторым…
– Я видел себя в истребителе.
– Всего сорок два вылета. За десять ночей можно все пересмотреть, – парировала Лери.
– А любовные приключения?
– Интересуешься? Тогда дам тебе совет: не увлекайся.
– Знаешь, я уже вышел из того возраста, когда интересно заглядывать в чужие туалеты и спальни.
Лери рассмеялась:
– В детстве сны о Венериных приключениях не снятся. Начинаешь их видеть только после полового созревания. У одной из моих подруг на той почве съехал Капитолий. Из-за этих снов плебеи считают нас развратными.
– Только из-за снов? – усмехнулся Марк.
Лери сделал вид, что не поняла насмешки.
– Ладно, я пошла к себе, переоденусь перед трапезой. А ты запомни: завтра утром не получится долго спать: мы поедем в Рим.
Лери упорхнула. Марк отворил застекленную дверь и вышел на террасу. Слуга в белой куртке официанта расставлял на сервировочном столе блюда с едой.
– Добрый день, – сказал ему Марк.
Тот повернулся. Марк разглядел фиолетовый номер на лбу прислужника. Перед ним был самый обычный андроид.
К счастью, никто не видел, как сын хозяина здоровается с андроидом. Никто? Но ведь сам Марк видел! Это означало, что его дети тоже запомнят дурацкую оплошность, когда их отец принял робота за человека. Идиот! В этот миг Марк ненавидел себя люто.
Юноша уселся за стол и постарался принять вид самый независимый. Положил ногу на ногу, скрестил руки на груди. Он не сразу понял, что дурно копирует манеры барона Фейра.
Забыть! Немедленно забыть все рабское! Надо во всем подражать отцу и деду. Он постарался вспомнить, как сидел за столом сенатор Корвин и попробовал принять ту же позу. Кажется, получилось, и как раз в тот момент, когда на террасу вышел дед в сопровождении Флакка и Друза. Следом спешила Лери. Она успела сменить коротенькое белое платьице на длинное одеяние из легкой розовой ткани. Марк был уверен, что переоделась она исключительно ради Друза.
– Ну, как, узнаешь родовое гнездо? – спросил дед.
