Друз выставил ногу, вокруг которой был обернут пластиковый цилиндр – переносная регенерационная камера.
– Неплохо. Только ходить еще трудно. Нога сильно пострадала. Регенерация кожи идет медленно.
– Ты молодец. Но если бы вы, ребята, не сняли камеру наблюдения, не пришлось бы жертвовать конечностью, – заметил Марк.
– Иногда мне удается исправить собственные ошибки… Немногие могут этим похвастаться.
Друз замолчал. Марк напрягся. Он уже знал, какой вопрос сейчас услышит.
– Я давно хотел тебя спросить… Но как-то не решался. Ты еще не вспомнил, как погиб мой отец? Я уверен, что его убили те же люди, что расправились потом с твоим отцом.
Марк неловко передернул плечами:
– Я этого… не видел. То есть самого момента. Извини… пытаюсь увидеть во сне, и не могу. Наверное, такое случается. Что-то особо страшное не желаешь вспоминать. Даже генетическая память противится.
Друз помедлил и протянул Марку упаковку “трубочек памяти”.
– Тогда попробуй вспомнить наяву. Лери говорит, так проще.
Марк кивнул и спрятал упаковку в карман брюк.
На террасу вышла Лери. На ней было длинное белое платье до пят, похожее для древнеримскую столу. Лицо чуть бледнее, чем обычно. Марк спешно положил в рот мнемосинку: он не хотел, чтобы кто-нибудь запомнил предстоящий разговор.
– Ребята, ну как вы? – Лери улыбнулась. – Честно говоря, не могу понять, зачем вы здесь сидите? Вонь ужасная. Меня от нее тошнит.
– Тошнит? – округлил глаза Друз.
– Не воображай ничего такого! – нахмурилась Лери. – Тошнит, когда я смотрю на наш изуродованный сад. Все деревья погибли.
Друз пожал плечами:
– Кто же считал галлов под Каннами?
– Я говорил с дедом, – сообщил Марк. – Привел неоспоримые доказательства в пользу вашего брака. Похоже, дед выслушал меня благосклонно. Теперь, когда Фабий вам не может помешать…
– Так он согласен? – воскликнула Лери, и глаза ее вспыхнули.
“Неужели можно так влюбиться в столь бестолкового парня, как Друз”, – подивился Марк.
– Похоже, что да, хотя и не сказал об этом прямо.
– Но там, на корабле ты сказал “нет”, – напомнил Друз. – Так почему теперь стал нашим союзником?
– Во-первых, на корабле я перебрал фалерна. Во-вторых, тогда я не знал о планах плебеев лишить патрициев памяти. А лучший способ предотвратить бунт – это поделиться с будущими бунтарями частью своих привилегий. Вовремя поделиться.
– Ах, Марк, какое счастье, что завтра ты станешь моим братом! – воскликнула Лери. И бросила на него взгляд, в котором читалось обожание. Да, да, подлинное обожание.
Если бы Марк умел летать, он бы прянул в воздух. Сердце его билось как сумасшедшее. Разбираться в хитросплетениях политических интриг, управлять чужими судьбами – все казалось ему проще простого.
– А что ты все время жуешь, Марк? – невинным тоном осведомилась Лери.
– Не все время, а изредка. “Мнемосинки”… как ты советовала.
Она рассмеялась:
– И ты поверил?! Он поверил! – Лери захлопала в ладоши.
– Но ты же сама сказала…
– Розыгрыш, братец! Обычный розыгрыш. Бытовые мелочи вообще не запоминаются. Зачем запоминать, как день изо дня ты завтракаешь по утрам. Или умываешься. Или посещаешь туалет…
Марк почувствовал, что краснеет.
– Мелочи тут же выветриваются из памяти. А если ты еще при этом что-то жуешь – неважно, что – забвение банальностей тебе гарантировано. Это было давным-давно подмечено патрициями: практически не запоминаешь, как ты ешь. Не что, а как…
В каком она восторге! Будто выиграла миллион в галактическую лотерею.
– Лери, дорогая, можно один вопрос? – начинающий следователь постарался говорить как можно более язвительным тоном.
– Ну конечно, дорогой братец. – Она вновь прыснула от смеха.
– Ответь мне, дорогая, что такое утром ты сказала Фабию, если вечером он приказал тебя убить?
– Мы говорили о любви, братец. О чем еще могут говорить жених и невеста?
“Да, милый разговорчик, после которого жених отправил к невесте наемников с Петры”.
“Разумеется, ты догадываешься, почему люди Фабия явились в сад, – думала Лери, отводя глаза. – Но ты не знаешь,
Марк ушел за холм, где не чувствовался запах гари, уселся на траву и раскурил “трубочку памяти”. Перед ним расстилался знакомый пейзаж: кудрявые виноградники, вдали серебрились оливы, на горизонте вставали сиреневые отроги гор.
“Почти земная красота… “– прошептал Марк и затянулся.
Глядя на струйку дыма, постарался сосредоточиться. Друз… смерть отца Друза… Марк не хотел вспоминать. Всеми силами души – не хотел. Но он должен выполнить просьбу. Ничего… ничего не получалось. Неужели он забыл
– Так вы не будете сопровождать своего друга? – спрашивает Кен, помахивая папкой перед носом префекта. Корвин отрицательно качает головой. – Ему, как мне кажется, место на больничной койке, а не в космосе.
– Он только что из больницы.
– Да ну… – Кен хихикает. – Как я угадал. Так как, вы говорите, его зовут? Сергий Малугинский? Это, разумеется, не настоящее имя?
– Разумеется, – даже не пытается обдурить проходимца Марк. – Но я вам заплатил, чтобы вы не болтали.
– Он говорит по-русски? Мы летим на Китеж. Там всеобщий в ходу не везде.
– Он говорит. Но события последнего года не помнит совершенно.
– Ранение? – глумливо кривит губы Кен.
– Ранение, – невозмутимо подтверждает Корвин. – И будьте осторожны. Если вы проболтаетесь, то худо придется не только Сергию.
– Я понял, понял… Думаете, если человек летает на таком корыте, то у него нет масла в голове? Ладно, все сделаю, как сказали. Доставлю вашего дружка на Китеж и сдам на руки князю Андрею.
– Вас встретят в космопорте.
Кен пожимает плечами:
– Да если не встретят, я этого князя из-под земли отрою. Кстати, вы знаете, что на Китеже города погружаются в озеро Светлояр и исчезают? Там вроде как свой нуль-портал.
– Все не так, Кен. Я бывал на Китеже.
Кен хохочет:
– Вас не проведешь.
Марк очнулся, бросил недокуренную “трубочку памяти”. Вскочил. Глотнул свежего воздуха.
