Беловодьем ты всемогущ!
Колдун очнулся. «Знай, что делать!» В этом-то вся загвоздка. Слепцы бредут за слепым поводырем. Брейгель forever!
Разговор с Грегом прервался на середине. Странно… Почему он не принял Грега в расчет? Никто его не принимал. И Роман – как все?
День сейчас или ночь? Впрочем, неважно. Есть не хочется. Спать – тоже. Немного мутит. Но сил еще на многое хватит. Роман наконец подошел в воспоминаниях к главному – к Надиному воскрешению.
Прошлое аморфно. Мы сами создаем из него стройную систему, сами кристаллизируем его, как нам заблагорассудится. Чтобы создать прошлое, в котором был тот час и та минута, в которой Надя могла погибнуть, но не погибла, Роману надлежало заново выстроить все мгновения, начиная с того страшного, когда Колодин нажал на спусковой крючок. В новой последовательности возвращенная Надина жизнь не должна повредить настоящего, не должна ничего изменить в прошлом. Такое возможно только в Беловодье. Только оно дает неизмеримую власть над временем, власть над каждым мгновением. Потому что само оно – остановившееся мгновение.
И колдун вернулся в свои
ВОСПОМИНАНИЯ.
А, вспоминая, вернулся в усадьбу Гамаюнова.
Вошел и распахнул дверь из гостиной в Надино прошлое. Серый туман вновь заклубился впереди.
Он произнес заклинание. И возникли порталы, как два зеркала, обращенные друг к другу. Бесконечный ряд. Комната вытянулась вверх, утончилась в центре, обратилась огромной клепсидрой.
Загрохотали капли водяных часов. Все быстрее, быстрее… Сердце раскачивалось, как маятник часов механических. Раскачивалось и немело от страха. Водный колдун не повелевал временем, но лишь притворялся, что повелевает. Страх был как лед – кусками и как будто вне. Разум – холоден. Воля сжата пружиной. Каждое мгновение надо вновь собрать в сложнейшую цепочку, куда более сложную, чем цепочки ДНК, хранящие тайну жизни. Ошибешься – и нарушишь прошлое, и настоящее рассыплется вместе с ним. Часы разобьются. Время сойдет с ума. Время, которое теперь двигалось вспять вслед за каждой каплей. Уже казалось, что над Романом – не потолок, а чистое небо, только фиолетовое, и в нем горят незнакомые яркие созвездия.
И вот – наступила нужная минута. Расчет оказался верен. Роман лежал на песке. Съежившись от страха и глядя, как кружится в воздухе сосновая хвоя, осыпаясь с ветвей. Лесное кладбище. Холмы желтого песка, кресты с табличками-номерами над захоронениями бомжей и свежевырытая могила, предназначенная для Романа. Он был в прошлом. Прошлое неподчинимо. А вот будущее подчинимо теперь фантазии колдуна. Что если, сам того не желая, колдун нафантазирует себе смерть? Роман заставил себя выпрямиться во весь рост. Он увидел Надю совсем рядом, в нескольких шагах, за оранжевым стволом одиноко растущей сосны.
Сейчас она рванется вперед, и пуля разорвет ей сердце.
Вот! Она уже бежит. Уже! Сейчас!
И клепсидра перевернулась.
Чуть быстрее, на миг быстрее, чем это было в той, прежней реальности, Надя рванулась к Роману!
Выстрел грохнул и… Надя покатилась по песку. Жива? Нет? Роман не мог двинуться – страх сковал его. Вновь защелкали выстрелы: это стрелял Меснер вслед убегающему Колодину. Все пули ложились мимо.
Роман сделал несколько шагов. Надя лежала, как тогда, замерев в незавершенном прыжке, сброшенная на землю. Кровь забрызгала желтеющую траву.
Пуля угодила ей в плечо.
– Больно… – прошептала она.
– Сейчас пройдет, – пообещал Роман, и губы стали расползаться в улыбке.
– Ты чего?! Смеешься?
Он приподнял ее, прижал к себе. Она закричала от боли. А он смеялся.
И вновь стали падать капли. Все быстрее и быстрее… Капли прошивали событийную ткань тысячами игл, сшивая прошлое заново. Колдун ощущал каждый их укол, они проходили сквозь время и сквозь него. Мелькали смутные картинки – все миновавшие дни выстраивались вновь, все было так, как прежде, и при этом не так вовсе. Роман вновь мчался в Беловодье и держал на коленях Надю. Как прежде, она была недвижна. Но теперь – жива. Спала, усыпленная колдовским сном. Он спас ее, вернул, оживил.
И вот упала последняя капля…
Вдвоем они вышли из воспоминаний Романа в настоящее. Где-то за их спиной в прошлом со звоном разлетелись на миллиарды частиц водяные часы. И время в лоскутке прошлого вновь сделалось аморфным.
Колдун ожидал, что, вернувшись, Надя бросится ему, своему спасителю на шею, ожидал, что вопьется губами в его губы. Мало ли чего он ожидал! Он больше не управлял событиями.
Время вновь стало кристаллом и Надя в нем – живой и невредимой… Хотя нет, нельзя сказать, что невредимой. Впрочем, рана ее теперь – та ось правдоподобия, вокруг которой Роман свернул новую реальность, придумав, что все это время Надежду держали в бессознательном состоянии под воздействием колдовских чар – таковая версия не разрушала прошлого, но возвращала Надю к бытию. Зачем, почему… Какая в таком поступке логика? Нет вовсе? Или была? Конечно, была. Гамаюнов ревновал и не хотел встречи своей жены с Романом Верноном. Очень даже удачная версия.
«У истории нет истины, есть только версии», – повторял Гамаюнов. Такова была версия Романа. Вполне пригодная, чтобы стать основной в данной истории.
И вот Роман и Надя наконец вместе.
И что же она?
– Не могу понять, что со мной. Я все время спала? Какой дурацкий сон. Мне снилось, что меня убили. Я была скована льдом, как эта шлюха из детской сказки, которую трахали семь мужиков, а потом поместили в стеклянный гроб, чтобы она вновь обрела невинность. Может, я тоже теперь невинная? – Она не понимала, что происходит, и потому злилась. Не помнила, что умерла. Не знала, что Роман вытащил ее из смертной тени.
Надя засмеялась. Недобрый, очень недобрый смех. И вот, наконец, она приникла губами к его губам, но тут же отстранилась.
– Где ты был столько времени? Почему не пришел ко мне? Я просыпалась, вновь засыпала. Мне это надоело. Что ты делал? Где был?
– Чинил Беловодье.
– Ах да! Конечно! Водный меч Игоря Колодина рассек шрамы у Лешки на груди. Я сразу подумала, что стена не выдержит, и сказала об этом Базу. Но мы ничего не могли тогда сделать. Иван Кириллович попросил привезти в Беловодье тебя. Где Гамаюнов? Мне тоже надо ему кое-что сказать.
– Ты обещала уйти от него.
– Не выдумывай! Я обещала, что ты с ним встретишься. И больше – ничего.
– Ты обещала уйти от него, – повторил колдун.
– Во сне, что ли?
– Да, тебе приснился сон, что ты умерла. Я тебя воскресил. Теперь ты должна оставить Гамаюнова.
– Роман, прекрати свои сказки.
Он схватил ее за руку. Довольно грубо.
– Идем со мной.
– Куда?
– Посмотришь на оживление.
– Не поняла. – Она попыталась высвободить руку. – В чем дело? Что с тобой? Я же сказала – нет.
– Идем, посмотришь, как я верну к жизни Глашу. Сейчас у меня для этого настрой подходящий. Я буду оживлять, а ты отойди в сторону и смотри.
Надя растерялась. Испугалась. Отступила. Сомнение мелькнуло в ее дерзких глазах. Что задумал колдун, она не понимала. Вернее, боялась понять.
– А ты любишь себя! – Надежда погрозила ему пальцем. – Себя в колдовстве любишь.
