– Там, – ответил мальчик и указал на изумрудную поверхность воды. – Они все там. Ушли.
Утром, сквозь сон, Элий услышал, как в дверь кто-то грохочет кулаком.
– Эй, квирит, – рокотал за дверью германец. – Это я, Ганс, хозяин. Спускайся вниз, завтрак готов.
Элий бы предпочел, чтобы хозяин был не так услужлив. Тем более, что они с Летти заснули почти перед рассветом.
– Сейчас, – пробормотал римлянин в надежде, что хозяин уберется и оставит их в покое.
Но от Ганса было не так-то просто избавиться.
– Спускайся, – рокотал он за дверью. – У меня есть прекрасное пиво. Варю по собственному рецепту.
– Спустись, – прошептала Летти и повернулась на другой бок. – А то он не отстанет. А я еще часок вздремну.
И она сладко зевнула.
– Ладно, я сейчас выйду, – обреченно пообещал Элий и спустил ноги с кровати.
С тоской глянул на сапоги с высокими голенищами. Шнуровать их нужно как минимум минут пять. Иногда его это так бесило!
Ганс усадил Элия за столик возле стойки и поставил перед гостем глиняную кружку с пивом. Кроме них в зале еще почти никого не было, лишь старик-ветеран сдувал пену со своей кружки и, предвкушая, жмурил глаза. Завсегдатаи соберутся позднее, чтобы промочить горло да послушать, о чем болтает старинный радиоприемник, укрепленный над дубовой стойкой. Ганс был точно таким, каким Элий его представлял – в красной рубахе, со светлыми, заплетенными в косы волосами, никак не меньше шести с половиной футов росту.
– Купил грузовик? – поинтересовался Элий.
– Купил, как же… По дороге какой-то тип меня ограбил. Хиляк, вроде тебя, но в лапе «парабеллум» зажат, с таким не поспоришь.
– Может, я и не здоровяк, – отвечал не слишком любезно Элий. – Но если начнем состязаться в силе рук, я могу тебя побороть.
– Ты – меня? Да ни в жизнь!
Старичок-ветеран, который судя по всему, никогда не покидал таверну, захихикал.
– Именно, – кивнул Элий. – Но у меня нет обыкновения бороться просто так.
– Да изволь. Я бедняк, что ли? Можно подумать, что денежки водятся только в Риме! Что поставишь?
Элий вытащил из кармашка на поясе золотой хронометр.
– Отлично! Эй, Хильга, – хозяин повернулся к своей женушке, – принеси-ка бочонок, в котором мы держим всякие штучки, которые мне гости проиграли. Подберем что-нибудь для заклада.
Хильга принесла бочонок величиной в пол амфоры [57], и, вытащив пробку, высыпала на стол содержимое. Были тут золотые кулоны, броши, шитые золотом кошели, пара хронометров поплоше, чем у Элия, серебряная статуэтка Марса, и среди всего этого добра – серебряный значок когорты «Нереиды» на кожаном шнурке. Элий тут же схватил значок.
– Откуда у тебя это? Тоже выиграл? – он сжал фиалу так, что побелели костяшки пальцев.
Хозяин кашлянул.
– Не то, чтобы выиграл. То есть не выигрывал… А… так получилось. Приехал парень из Рима и сгинул. А вещицу эту оставил вроде как на сохранение.
– Давно он был здесь?
– Да почти что месяц назад. Как ушел к «Колодцу Нереиды», так и не возвращался. Вместе с Магной они и исчезли.
– Магна – это проводник, – пояснила Хильга. – Да я тебе о них говорила.
– Боевая была девица, и сильнющая, как мужик, – добавил Ганс. – А тебе что, этот значок знаком?
– Эта вещь принадлежала моему другу.
– А, – понимающе кивнул Ганс. – Фиалы Третьей войны ценятся недорого. Но эта – редкость. Это фиала «Нереиды»…
Элий положил значок на стол. Сомнений не было, Юний Вер побывал здесь и сгинул в таинственном колодце.
– Фиала и будет закладом.
– А если твой друг явится? Я сберечь ее должен, – заерзал на скамье Ганс. – А впрочем… давай. Из колодца никто еще не возвращался.
– А спускались туда? – спросил Элий равнодушным тоном.
– Ха… Бывали всякие. Мало ли тронутых.
Они сплели правые руки, ухватившись левыми за край стола. Ганс кряхтел, набычившись, жилы на лбу его вздулись, но устоять смог лишь три-четыре секунды, не более. Элий положил его руку на стол. Старичок изумленно крякнул, а Хильга завопила, что это ошибка, и такого быть не может. Так орала и махала кулаками, будто сама собиралась бороться с Элием. Решили помериться силой вновь. Ганс проиграл еще быстрее. Растерянно моргая, Ганс потрогал руку Элия.
– Ты часом с акробатами прежде не выступал? – поинтересовался он, отдавая выигранный значок и в придачу пару золотых браслетов за второй тур.
– Он бывший гладиатор, – сообщил старичок и хитро подмигнул Элию.
– Так что ж ты молчал, скотина! – Ганс в гневе наградил ветерана изрядным тычком. – И я еще поил этого проходимца пивом! А!? – Неясно, кого он имел в виду под словом «проходимец»: старика или самого Элия. – С гладиаторами дела нельзя иметь. Они все что угодно учинить могут. Небось, ты желание себе такое загадал, чтобы во всех состязаниях побеждать? А?
Элий отрицательно мотнул головой:
– Нет, такого я не желал.
– Да будет тебе! Знаю я гладиаторов! Один себе такого нажелал – весь Кельн потом от него выл: все бабы, какую ни захочет – его. Ни одна не могла «нет» сказать, невеста на свадьбе ему, если пожелает, тут же давала. Доигрался, однако ж, мерзавец, горло ему какой-то обиженный муж перерезал.
– Той истории уже триста лет, если не больше. За подобные штучки из центурии гладиаторов теперь изгоняют мгновенно.
Элий надел значок Вера себе на шею.
– Проводишь меня к Колодцу Нереиды?
Ганс все еще злился, не веря, что заезжий калека мог его так разделать в честном состязании. Но потом смягчился.
– Провожу. Вы, римляне, все немного сумасшедшие. Когда пойдем? Завтра поутру?
– Сейчас. Только переоденусь.
– Девчонку-то с собой не возьмешь? – поинтересовался Ганс. – И правда – не бери, пусть спит, ты небось ей житья всю ночь не давал.
– Это еще кто кому… – хихикнула Хильга в кулак.
Все шутят… А ведь кто-нибудь из их далеких предков мог положить пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра- пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-прадеда Элия в битве в Тевтобургском лесу [58].
По дороге к «Колодцу» Ганс болтал без умолку, но Элий его не слушал. Юний Вер был здесь и исчез. Пытался раскрыть тайну «Нереиды». Знал ли Вер, что они покончили с собой – брат Элия и приемная мать Вера? И другие тоже. Целая когорта.
Элий оглядывался, ожидая, что сияние, виденное им накануне, вновь появится вдалеке. Но оно не появлялось. День был солнечный, выцветшее осеннее небо прозрачнее стекла, легкий ветерок сыпал под ноги идущим золотые листья. Мечталось о покое и тишине. Хотелось жить вечно.
Возле потемневших дубовых ворот крепости их встретил привратник.
– Да как же, помню, – отвечал он на вопрос Ганса. – И вигилам рассказывал. Зашли они вдвоем – пришлый этот и Магна. Пришлый вроде был как старик, только волосы золотые, будто у молодого. – Опять привратник, как и Хильга, говорил, что здоровяк Вер казался стариком. – У колодца долго стояли. А потом… Я перекусить пошел в свою каморку в башне. Целый день без еды и питья тут не насидишься. Отлучаться
