легендарному герою, который сражался за свободу Рима, а не ради потехи. Вер помахал рукой как другу Марку Аврелию, что ехал неспешно на коне навсегда среди народа Рима, один в толпе, но не над ней, любитель праведной жизни, все подчинявший долгу, даже свои чувства и чувства других. При жизни его не сочли достойным форума, но много лет спустя перенесли сюда, потеснив прочих. Арка Септимия Севера поражала своей мощью, но это была мощь солдата, и Веру не хотелось преклониться перед ней. Вер облетел храм Юпитера с горящей золотом черепицей на крыше и полюбовался несущейся в небо квадригой, но опять же эта мощь не вдохновила его и не заставила восхититься. И огромные статуи Капитолия – Юпитер, Аполлон и Геркулес – не заставили его трепетать. Того, что он искал, не было в Риме. Не было даже в построенном в подражание прежней роскоши Квиринальском научном центре. Минерва, держащая в руках стеклянную сферу, была прекрасна, но не было в ее красоте всезнающий, охватывающей весь мир мудрости. Это была красота земной женщины.
Меркурий приоткрыл дверь и просунул голову, пытаясь определить, спит Юпитер или бодрствует. Едва дверь скрипнула, как старик приподнял голову и уставился на шалопутного сынка тяжелым взглядом.
– Чего тебе? – спросил он не особенно любезно.
– Плохое настроение? – поинтересовался Меркурий. – Давненько ты не превращался в быка и не отправлялся на приключения.
– Что-то не хочется, – буркнул Юпитер.
– Да неужто? Никогда не поверю.
– Красавиц полно и в этом дворце.
– Может быть и так. Да не все богини здесь.
Юпитер нахмурился.
– Что хочешь этим сказать?
– Ничего особенного. Лишь то, что одна очень милая Нереида когда-то пленила сердце повелителя богов и людей.
– Да мало ли их было, – фыркнул Юпитер. – К примеру, Фетида [64]. Меня вовремя предупредили, и я выдал ее замуж за простого смертного.
– Ну да, – поддакнул Меркурий. – В прежние времена ты бывал осторожен. Но потом…
– Что случилось? – Юпитер сел на ложе и натянул на плечи пестрый персидский халат.
Халат притащил с земли сам Меркурий после очередного путешествия. И теперь Юпитер повсюду разгуливал в этом халате, какой-то по-домашнему уютный, подобревший, погрузневший и
– Помнишь ли одну милую богиньку, что обитала в Свевском море, и незадолго до начала Третьей Северной войны тебя совершенно очаровала?
– Миленькая была девочка, – причмокнул Юпитер. – Как же… мне ее не забыть.
– Так вот, прежде она жила в колодце в заточении. Ты сам ее туда посадил и дал для охраны стражей. А она убежала, повстречалась с тобой, у нее родился сыночек.
– Да, я припоминаю, было какое-то предсказание… – Юпитер потер лоб. – Но я забыл – какое. Как всегда, очередная мерзость. Так ты говоришь, у нее родился сын? Что-то не слышал, чтобы у богов в последнее время рождались дети.
– Да, молодые боги – большая редкость. Большинство молодится да рядится в новые одежды.
Юпитер нахмурился. Дыхание сделалось хриплым. Волнуется старик. Как бы не жахнул сейчас по земле своим перуном и не спалил бы кого ненароком. Но Юпитер не стал никого жечь. Он лишь глотнул нектара из золотого бокала (людская работа, опять же Меркурий после очередной своей командировки приволок).
– Логос? – только и спросил Юпитер.
– Он самый, – отвечал Меркурий. – И что самое удивительное – он облучился Z-лучами и прошел метаморфозу.
– То есть он не Логос теперь.
– Я думаю, что как раз Логос… Но… не тот, которого все ждали. А каков он – этого тебе не скажет никто. Так что будем делать?
Юпитер задумался. И думал долго. Ничего не сказал. Повалился на ложе и захрапел. М-да, поговорили, называется. Меркурий на цыпочках направился к двери.
– Приведи его во дворец, – сказал Юпитер ему в спину.
Макций Проб ожидал возвращения Элия в атрии. Сенатор нервничал, постоянно поглядывая на хронометр. Времени оставалось слишком мало. Он уже трижды звонил на радио, просил сохранить время в сетке вещания и обещал, что к условленному часу Цезарь появится.
– Неужели он не знает, что судьба Рима зависит от него! – бормотал Проб.
Наконец Элий пришел. Сенатор кинулся к нему и буквально поволок вон из дома.
– В чем дело? – Цезарь был изумлен подобным обращением.
– Ты должен выступить на радио и попросить своих бывших избирателей не голосовать за Бенита.
– Сиятельный, я не могу этого сделать. Я – Цезарь. И по конституции не имею права влиять на выборы.
– Не надо выступать прямо. Достаточно просзрачныхь намеков, удачной шутки, верной цитаты, и Бенит потеряет сразу несколько тысяч голосов. Для его поражения этого будет вполне достаточно. Не мне тебя учить, как это делается.
– Я не имею права нарушать конституцию, сиятельный.
Макций Проб пришел в ярость. Старик затрясся, губы его побелели.
– А Бенита ты имеешь право пустить к власти?! Да или нет?! Немедленно едем на радио! Империя и так на грани хаоса. Мы потеряли гениев и дар исполнения желаний. Что еще должен утратить Рим, чтобы ты перестал благодушничать?
Элий отрицательно покачал головой:
– Хаоса в самом деле достаточно. И я не хочу его усиливать, нарушая закон.
– Цезарь, сегодня статуи богов покрылись кровавым потом. Или ты не слышал? Радио твердит об этом весь день.
– Значит, боги предупредили римлян. Зачем же должен говорить я?
– Ты – идиот, Элий! Если Бенит окажется в сенате, это будет на твоей совести!
– Я не верю, что римляне так наивны.
– Римляне глупы. А ты – еще глупее. Желаю счастливой поездки в Месопотамию.
И Макций Проб, дрожа от ярости, вышел.
Бенит улучил минутку и заглянул домой: перекусить и повидаться с дедом. Крула он отыскал на кухне. Старик сидел за столом и отрезал от нежно-розового, отливающего перламутром, окорока тонкие пергаментные ломтики.
– Ешь, – щедро предложил Крул. – Сенатор должен быть дородным. Это придает дополнительный вес его словам.
– Я еще не выиграл. Все решится завтра.
– Выиграешь.
– Меня волнует этот кровавый пот на статуях. Знаешь, что говорят…
– И ты говори. Говори, что Риму угрожают беды, но ты один – спаситель. А пот этот наверняка – вранье. Кто-то побрызгал красной краской на статуи. Мне ли не знать этих штучек. У меня тут возникла одна идейка… – Старик рыгнул. – Гении нынче бесхозны. Обиженные гении – это страшно. Кому-то надо их срочно прибрать к рукам. И, по-моему, это должен быть ты. Я придумал кое-что. Пора бы осуществить.
– Дедуля, ты незаменим. Чего стоит твоя выдумка на счет бесплатного высшего образования!
– В молодости все хотят самого лучшего. Как можно быстрее. И задаром. Надо просто помнить, каким ты был в молодости, мой мальчик. Вот и вся отгадка. Теперь бездельники валом повалят в риторские школы. Будут курить травку, бегать по лупанариям и воображать себя будущими светилами науки и юриспруденции. Половину выгонят. Вторая половина сумеет нахвататься кое-каких знаний. Мечтая о легкой и быстрой карьере, они будут согласны на все. Через четыре года ты приберешь этих ребят к рукам.
– Не все же таковы, – со вздохом заметил Бенит. – Попадаются упрямцы.
– Не все, – согласился Крул. – Но проходимцев вполне достаточно, чтобы сделать из них свору верных
