– Марк, я же сказала, это не имеет значения, – повторила Верджи.
– Почему? – Он был уверен, что прежде нравился ей.
– Ты – не Арман.
Его затащили в бункер и бросили на пол. Маленькое изломанное тело. После смерти он еще больше стал походить на ребенка. Голубые глаза малыша остекленели. Струйка крови сбежала с уголка рта к уху и запеклась. Порождение безумной человеческой гордыни, рожденный дважды и дважды умерщвленный. Сначала анимал, потом человек. Никола.
Князь Сергей обошел лежащее тело. Ему почему-то казалось, что малыш не мог умереть, что он еще дышит, что сердце бьется. Ведь он летал когда-то в космосе, месяцами находился в вакууме. Он был почти неуязвим.
– Ему попросту сломали шею, – сказал Флакк.
– Петрийские наемники не любят, когда им не платят, – криво усмехнулся Сергей.
– Он им заплатил, – уточнил Флакк. – Помнишь, он сказал, что истратил полмиллиона. Просто петрийским наемникам не стоит платить вперед.
Сергей опустился на диван, старый продавленный диван, обитый кожей потолочника, на котором сидел еще когда-то дед Корвина. И вдруг затрясся.
– Сергей… – Флакк растерялся, увидев, что князь плачет. – Ты же его ненавидел.
– Он был мне как сын, – пробормотал Сергей. – Когда мы забирали его из клиники Василида, Эмили сказала: это наш ребенок. Она всегда относилась к нему как к ребенку и забывала, что он уже взрослый.
– Марк! – раздался вдруг радостный вопль. – Наконец-то! Я знал, что ты приедешь! Что ты меня не забыл!
Корвин обернулся. К нему, раскинув руки, явно собираясь заключить его в объятия, бежал невысокий человечек в серо-синем комбинезоне. Тяжелые башмаки грохотали по мраморному полу отеля.
– Люс? – Корвин узнал его скорее по голосу, чем по внешности.
Впрочем, внешность мало изменилась. Но была она такой непримечательной, что Марк мог бы пройти всего в нескольких шагах от Люса и не обратить на него внимания.
– Так ты получил послание? Ты приехал на Петру?
Люс разглядывал друга, как будто видел впервые.
Корвин стиснул Люса в объятиях.
– Разве мог я не откликнуться на призыв?
– Я уезду отсюда? – Люс не верил в свое счастье. – Точно уеду? Флакк сказал, что я с вами? Да?
– Конечно! Но только ты не можешь лететь на Лаций. Хочешь поселиться на Островах Блаженных?
– Мне все равно. Лишь бы подальше от этой планеты, – попросил Люс.
– Как ты здесь жил? – спросил Марк.
– Дерьмово. Я варился в котле. Знаешь, что это такое?
– Резка шкур?
– Нет. Я потом тебе расскажу.
– Марк! – огромными прыжками к Корвину мчался Друз. – Поздравь меня! Луций! Он родился!
– Все нормально? – спросил новоявленный дядюшка.
– Малыш Лу чувствует себя отлично! А Лери обещала меня убить, как только я вернусь на Лаций. И тебя – заодно.
– Боюсь, у нее может не быть такого шанса, – с наигранной грустью сказал Марк.
– Это почему же? – хмыкнул Друз. – Кто на тебя еще точит зуб?
– Не догадываешься? – Корвин сделал эффектную паузу. – Губернатор Петры! Ты бы видел, как этот боров побагровел, услышав, что я решил создать комиссию, которая займется положением рабов и вольноотпущенников на Петре. Он минут пять ничего не мог выдавить в ответ, только открывал и закрывал рот. Он бы прикончил меня прямо в своем кабинете, если бы не мой мундир с пурпурной полосой и не легионеры Флакка, что ждали меня за дверьми.
– Разве они так много потеряют? – удивился Друз. – Два десятка специалистов высокого класса из Норика сделают их заводы-автоматы куда более прибыльными и без рабского труда. А что касается обработки шкур потолочников, то и этот процесс можно организовать иначе, совершенно ни к чему обваривать руки кипятком кому бы то ни было…
– Лу, ты не понимаешь, – перебил его Марк. – Разговор не только о деньгах. Рядом с рабом любое ничтожество чувствует себя почти что небожителем. За одно это ни с чем не сравнимое чувство превосходства они отдадут тысячи и миллионы кредитов.
– Сделаем им андроидов, похожих на людей, – Новоявленный патриций склонен был решить проблему техническими средствами.
– А над андроидами разве можно издеваться? Согласно последним законам Лация – нет.
Друз еще с минуту подумал, потом безнадежно махнул рукой:
– Тут я тебе не подсказчик! Решай эту проблему сам. Но скажу честно: я тебе не завидую.
Эпилог
Верджи очень шел черный облегающий костюм из кожи потолочника. Несомненно, она встала напротив окна специально, чтобы Корвин мог оценить красоту ее фигуры.
– Послушайте, моя спасительница, а почему бы нам не пообедать сегодня? – спросил Корвин, останавливаясь в нескольких шагах от девушки. – Мы улетаем только завтра…
– Разве должна лететь с тобой? – она сделала ударение на слове «должна».
– Я добился для тебя разрешения жить на Лации. Тебе понравится на нашей планете. И мне ты ничего не должна. Так как насчет обеда?
– Это свидание? – она по-прежнему смотрела в окно.
“Боится оглянуться”, – подсказал голос предков.
“Заткнись!” – огрызнулся Марк.
– Нет, не свидание. Деловой обед, – на римский манер он называл обедом любую трапезу, что начиналась во второй половине дня, и категорически не желал использовать слово “ужин”. – Посидим в хорошем ресторане, поболтаем о том, о сем. И ты мне, наконец, расскажешь окончание своей истории.
– Ты же знаешь: Арман погиб.
– Но было еще что-то. Так?
– Хорошо!
Верджи закусила губу. На что-то решилась. Повернулась к нему. О, эта ее решимость! Глаза сверкнули – куда там фальшивому небу за ее спиной.
– Я доскажу тебе историю, – согласилась Верджи. – Но прежде ответь на один вопрос.
– Спрашивай.
– Как ты освободился от рабского ошейника?
Марк растерялся:
– Это так важно?
– Да.
– Ну… Трибун Флакк разыскал меня на Колеснице, помог мне бежать. А потом, уже в госпитале на линкоре “Сципион Африканский”, с меня сняли ошейник.
– И все? – Верджи смотрела на него и чего-то ждала. Чего? – он не мог понять.
– Ну, в общих чертах – да. – Меньше всего Марку хотелось рассказывать, как его пытали по приказу наварха Корнелия, чтобы выведать давние тайны отца.
– Значит, ты не сломал управляющий чип усилием своей воли?
– Что за чушь! Это никому не под силу.
– И ты все время подчинялся приказам управляющего чипа? – продолжала допытываться Верджи.
– Разумеется.
– И ты не пытался ему противоречить?
Разумеется, он пытался. И даже кое-что получалось порой. Но гордость не позволяла сказать об этом, и Марк выдохнул:
– Нет.
