бесцветными глазками сверху вниз и чуть ли ни хохотал Бениту в лицо.
– Да, конница отлично смотрится в бою против танков, – повторил консул.
Подробности разгрома Двенадцатого Молниеносного легиона были у всех на устах.
– Кстати, – улыбнулся верзила-консул. – Почему император Постум покинул Рим? Мы тут теряемся в догадках. Говорят, император отбыл в Новую Атлантиду?
Диктатор покинул Франкию ночью. Тайком.
Бенит занял лучшую комнату в лучшей гостинице в Кельне. Начальник его канцелярии Аспер был рядом. И еще Порция. Преданная Порция приехала с сообщениями из Рима. Рассказывала долго, обстоятельно. Якобы весь Рим пронизан нитями бесчисленных заговоров. Аристократы, вигилы, даже операторы типографий составляют каждый свой отдельный заговор. Но цель у всех одна – устранить Бенита и вернуть власть законному императору. Есть, правда, и те, кто хочет вернуть власть Элию, но это заговорщики среди слушателей риторских школ, и таких немного. Бенит слушал эти бредовые рассказы и не мог поверить. Подробности сообщает ему не агент «Целия», не исполнители, а какая-то секретарша! А последние номера «Акты диурны»! Что позволяют себе писаки?! Разве он мало их подкармливал? Разве мало Бенит хлестал их по щекам, растил из них продажных скотов все эти годы! И что же? Стоило только дохнуть сомнительным ветром мятежа, стоило Постуму восстать на своего благодетеля, как репортеры тут же позабыли обо всем – о сытной кормежке и о диктаторской плети и принялись насмешничать и рассуждать о том, о чем рассуждать не положено.
Ах вот как, господа сочинители, захотелось состряпать новые «Нравственные письма»? Или вы позабыли, как кончил Сенека? А не послать ли мне к вам центуриона с приказом вскрыть себе вены? Только ничего не выйдет. Никто из «легионеров пера» не станет нынче вскрывать себе вены. Быстренько соберут вещички и умотают в Альбион, будут взахлеб сочинять книжонки про свои страдания под властью Бенита, на радиостанции «Либерта» рассуждать о неизбежном крахе бесчеловечного режима, пьянствовать в тавернах до утра и ждать, когда можно будет безопасно присоединиться к Постуму. Вместо того чтобы поддержать Бенита в трудную минуту, все торопятся продать. А сколько лет он удерживал Империю от краха? Сколько лет он реставрировал старое здание! И что толку?! Никто не помнит о его заслугах, все только ругают и поносят.
Но все это мелочи по сравнению с войной. Это нелепое поражение в Готии всему причина! Книва и Макрин просрали Готию! А ведь Макрин клялся, что одолеет монголов! Прав был мальчишка Постум – надо было гнать Макрина взашей. Тот, кто долго якшается с гениями, становится ни на что неспособным. Но ничего, одна блестящая победа заставит всех замолчать. Такая победа, которую одержала Франкия. И все опять полюбят Бенита и начнут восхвалять.
Кто поведет легионы в Дакию? Сам Бенит? Нет, диктатору нужно вернуться в Рим. Рутилий… Это имя всплыло в мозгу почти против воли. Рутилий будет командовать легионами. Если, конечно, монголы не окажутся в Дакии раньше. Что говорит разведка? А ничего не говорит – «Целий» будто в рот воды набрал. Бенит заявил, что все известия о переговорах с Чингисханом – ложь. И он немедленно отправит в Дакию три Германских легиона. Три легиона, из которых с трудом можно было составить один. В лагере они смотрелись неплохо, браво печатали шаг, начищенные броненагрудники горели на солнце. Римская пехота всегда была самой лучшей. Бенит стоял на трибуне и любовался своими легионерами. Потом сбежал вниз, встал рядом с трибуном первой когорты и стал маршировать вместе с легионом. Он был един со своей армией. И легионеры это чувствовали.
– Кто приказал посылать конницу против танков?! – закричал Бенит, взбегая на трибуну. – Этого мерзавца надо казнить по старинному обычаю: засечь розгами и отрубить голову.
Александр, которого он взял с собой, стоял за спиной в форме военного трибуна, втянув голову в плечи.
– Но мы раздавим варваров! Воины! Мы все равно их раздавим! – кричал Бенит.
От его голоса у всех присутствующих мурашки бежали по коже.
– Я дам вам нового префекта претория. Я отдам вам того, кто мне больше всего дорог – своего сына Александра!
– Нет… – едва слышно выдавил юноша.
Но отец уже мощной рукой вытолкнул его вперед.
– Ради Империи я жертвую самым дорогим, что у меня есть! Как же иначе! Как я могу просить у вас ваши жизни и не отдать жизнь единственного сына?! Император сбежал, он испугался! Но я – не боюсь!
У Александра подгибались ноги.
– Отец, я не могу… – он попытался соскользнуть с трибуны.
– Дурак! Тебя прикроют! Стой! – Он ухватил Александра за броненагрудник и не дал ему упасть – потому как ноги у нового префекта подгибались.
Бенит так и Рим удержит – железной рукой!
Когда легионеры разошлись по своим палаткам, Бенит встряхнул Александра, чтобы привести в чувство.
– Ты справишься, парень. Я дам тебе отличного помощника.
– Я не могу… – Александр весь трясся.
– Ты слышал о Гнее Рутилии? Независимый дерзкий мерзавец. Но талантлив, говорят. Вот он-то и будет за тебя воевать.
Но Александр не слушал, он мотал головой и повторял:
– Я не могу, не могу… не могу…
Ночью Александр выбрался из своей палатки. Огляделся. Лагерь спал. Часовой у входа в палатку Бенита заметил Александра, но не стал останавливать. Все-таки первый префект претория!
Отойдя от своей палатки шагов на двадцать, Александр кинулся бежать. Он знал, что ему нужно – склад. Он приметил его еще днем. Легионер беспрепятственно пропустил его, хотя Александр забыл пароль.
Внутри горела лишь одна лампа. В полумраке он разглядел плотно скатанные спальники (верно, еще с зимы затерялись на каком-то складе, а теперь наконец попали на склад легиона), коробки с личными аптечками, пакеты с сухим пайком. Центурион, ответственный за склад, забрался в спальник и громко храпел. В палатке царил полумрак, и пахло приятно – чуть-чуть лекарствами, чуть-чуть вином. И еще – шоколадом.
Александр посмотрел на складной стол. На нем валялось несколько оберток от шоколада и стояла фляга. Александр на цыпочках подошел к столу. Взял флягу, понюхал. Пахло дешевым вином. Юноша приложил флягу к губам. Но лишь одна-единственная капля скатилась на его губы – центурион все вылакал сам.
Александр тихонько поставил флягу на место и оглянулся. Аптечки! Он взял ближайшую и стал сдирать обертку. Бумага предательски громко шуршала. Александр втянул голову в плечи и оглянулся. Центурион продолжал храпеть. Александр хихикнул. И уже не таясь вскрыл коробку. Внутри лежала плитка шоколада, завернутый в целлофан стерильный пакет с марлей и бинтами, металлическая коробка с ампулами йода – каждая ампула как крошечная бутылочка в нитяной оплетке, залита стеарином да еще обернута плотным картонным кольцом. Флакон с таблетками для обеззараживания воды. И две коричневые продолговатые маленькие коробочки с надписями красными буквами.
«Морфин»…1/2 грана. Передозировка может быть опасна. Возможно привыкание. Произведено фирмой «Макрин и сын» для нужд римской армии. Собственность римского государства. Инструкция по употреблению…»
Дрожащими руками, не веря в свою удачу, Александр открыл коробочку и вытряхнул на ладонь шприц- тюбик. Сорвал прозрачный колпачок с иглы и тут же всадил себе иголку под кожу. Потом бросился к другой аптечке. Еще коробочка и еще… сколько же их… счастье! Надо же! Возможно привыкание. Он потрошил аптечку за аптечкой, уже не скрываясь. Колол себе один шприц за другим и не вытаскивал иглы. Боли не чувствовал. Какая боль? Боль – это путь к счастью. А краснорожий центурион все храпит в своем спальнике. И так прохрапит до зимы. Александр подскочил к спящему и пнул пониже спины. Центурион лишь рыкнул угрожающе, перевернулся на другой бок, зачмокал сладко и принялся досматривать свои армейские сны.
