– Абсолютно, – заверил я.
– Так идем! – обрадовалась она, подняла голову, и я увидел, что ее глаза моментально высохли.
– Нет, ошибся, – спохватился я. – У меня есть живой кот. Рыжий. Его так и зовут – Рыжий.
– Обожаю котов! – просияла Ольга. – А кошка у него есть? У меня есть одна подружка – заводчица кошек…
Нет, ладно, колечко подарю у меня.
Соль
Неприкаянная душа
… Ну и семейка… Вот это класс!..
1
– Да, слушаю?! – заорал я, поспешно завертываясь в простыню. Я ожидал увидеть на стереоэкране приветливое лицо какой-нибудь симпатичной медицинской сестрички, которая с трогательным волнением в голосе сообщит: «Поздравляем, у вас – сын…» Но вместо этого там возникла не очень-то презентабельная, но до боли знакомая мужская физиономия.
– Что, блин, козлы, не ждали?! – радостно проорал Козлыблин. И то, правда: уж кого я не ожидал, того не ожидал. Однако, увидев, по-настоящему обрадовался:
– Вадик?! Живой! А мы думали, ты «того»…
– Ага! Щаз-з! Не дождетесь!
– Так ведь с Марса живыми не возвращаются. Мы же там были.
– Во-первых, ты противоречишь себе: вы там были и вернулись, так? Во-вторых, с чего ты взял, что я не на Марсе? Тут прикольно!
– Не надо врать, – уличил его я. – Если бы ты был на Марсе, мы бы не могли разговаривать с тобой свободно, а ждали бы, пока сигналы туда-сюда пройдут.
– Умный, – осадил меня Козлыблин саркастически. – Друга похоронил и рад. А тот возьми да воскресни, вот досада-то!..
– Вадик, – сказал я сдержанно. – Я ОЧЕНЬ рад тебя видеть. Правда. Мы все ОЧЕНЬ за тебя переживали. Но мудила ты редкостный, и это неопровержимый факт. Так что или ты внятно объяснишь мне, где ты и что с тобой произошло, или я отключусь.
– Да чего тут объяснять? – внемля моим доводам, взял он на тон ниже. – Все просто. Мое тело пока что находится на Марсе, оно в коме. А душу я скачал в сеть.
– Что-что? – не поверил я своим ушам.
– Что слышал. Ты кино древнее видел – «Газонокосильщик»? Плоское ещё.
– Смотрел. В детстве.
– Ну, вот. Кто-то ведь должен был стать первым виртуалом.
Я открыл рот, сам еще не понимая, то ли от удивления, то ли, чтобы что-то сказать, но Козлыблин опередил меня:
– Постой-постой. К тебе тут из роддома ломятся. Принимай поздравления, я на тебя позже выйду.
И его небритая рожа уступила место давно ожидаемому личику симпатичной медицинской сестрички.
Когда Кристина торжественно внесла ребенка в дом, я взял его на руки, порывисто склонился над ним… И молчавший доселе перевязанный синей лентой сверток разразился дикими воплями. Выхватив его у меня из рук, Кристина вскричала:
Страшилище! Ты напугал ребенка!
– Чем?! – поразился я.
– «Чем, чем»! Волоснёй!
«Волоснёй»?! Ну и словечко… Меня предупреждали, что женщины после рождения ребенка деградируют, но я не ожидал, что этот процесс будет таким стремительным.
– Давно пора постричься, – бросила Кристина, неистово тряся сверток.
– Между прочим, заметил я, эта «волосня» часть моего сценического имиджа.
– Купи парик. На шампуне сэкономим. Когда Степка, наконец, затих, она сообщила полушепотом: – Воспитанием сына я буду заниматься сама. И сама выберу ему гувернантку.
Я не стал распространяться на тему того, что понятие «сама» и понятие «гувернантка» входят между собой в явное противоречие. Я уже давно смирился с мыслью, что лучший способ не иметь неприятностей, это не спорить с Кристиной. Иногда я даже удивляюсь, откуда берутся неприятности у других людей, если у них нет Кристины.
– Дать объявление? – шепнул я смиренно.
Кристина осторожно, как сапер мину, положила сверток в кроватку и тронула клавишу на ее спинке. Кровать плавно закачалась. Кристина обернулась ко мне, и на лице ее обнаружилась язвительная усмешка:
– Да? – спросила она вполголоса. – Объявление? Специально для маньяков? Ты не знаешь, что маньяки находят своих будущих жертв в основном по объявлениям?
