13
Если бы только Охотник знал,
Где поджидает кот,
Он никогда бы туда не летал,
Пусть его кот не ждет.
Если не хочешь, чтоб кто-то поймал,
Не залетай вперед.
Весь следующий день Наан пролежала, не вставая, терзаемая приступами отчаянного кашля. Однозначно, это была пневмония. Но метаболизм теплокровных бабочек интенсивен, и болезни, если они и случаются, длятся недолго. Уже к вечеру она почувствовала, что идет на поправку.
Они обсуждали идею Лабастьера и приходили к выводу, что, возможно, у них все-таки есть будущее. За месяц им на собственных крыльях, конечно же, не долететь до Города, но там, внизу, в диком лесу, они смогут скрываться сколь угодно долго и, если повезет, рано или поздно доберутся до него. Они оба понимали, что все далеко не так просто, и шансов быть пойманными у них значительно больше. Но оба старались казаться наивнее, чем есть и поддержать другого своей показной уверенностью в успехе.
Но еще больше они разговаривали на самые отвлеченные темы, просто, чтобы лучше узнать и понять друг друга. Неожиданно оказалось, что представление Лабастьера о своей возлюбленной, искаженное памятью того существа, частью которого он был, мало соответствует реальности. Да и Наан, как выяснилось, не совсем точно знала, каков он на самом деле. По большому счету, он и сам еще не очень хорошо знал себя.
– Почему вы такие разные? – спросила она однажды. – Почему все лучшее, что я видела В НЕМ, в тебе сохранилось, а все то, что пугало и отталкивало меня, исчезло?
Лабастьер ненадолго задумался.
– Я, кажется, понимаю, о чем ты говоришь. И постараюсь объяснить тебе. Император взвалил на себя непосильную ношу, и она деформировала его. Если поначалу телепатия служила для его телесных воплощений не более чем средством связи, через несколько поколений она перевела его в иное качество. Его личность как бы «размылась» в тысячах воплощений. Он действительно перестал быть бабочкой. Я помню… Я очень много видел и слышал, очень много знал и понимал, но чувствовал я совсем не так. Тускло. Я цепенею даже сейчас, когда вспоминаю это ощущение. Единственное, чему я удивляюсь, так это тому, что я так легко адаптировался, став самостоятельным. Наверное, это благодаря тебе.
Наан пропустила мимо ушей лестное для нее признание и продолжала расспросы:
– Но если ты говоришь, что ему плохо, тогда зачем ему все это? Не понимаю!
– Ему, собственно, не с чем и сравнивать… Как бы тебе объяснить… – он беспомощно поморщился и потер затылок. Как объяснить… Ты знаешь про космический проект императора?
– Да. Мне рассказал о нем Дент-Харрул.
Лабастьер непонимающе глянул на нее, и она уточнила:
– Тот зеленоглазый мятежник, которого ты чуть было не пристрелил.
– А-а… – кивнул Лабастьер с легкой усмешкой; ему явно доставляло удовольствие это воспоминание. Еще бы, ведь это был его первый самостоятельный и решительный поступок после отделения от императора. – Помню. Помошник твоего брата. Так вот, ты знаешь, почему бабочки до сих пор не отправились в космос? – Наан отрицательно покачала головой, и Лабастьер объяснил: – Потому что возглавить такой полет может только сам император – одно из его воплощений. Никому другому он не доверит этого. Но расстояние, на котором действует телепатическая связь, не бесконечно. И он боится. Потерять хотя бы одно из воплощений ему так же страшно, как тебе, например… вырвать зуб. Даже страшнее.
– Но если этот зуб болит?
– Если болит, это дело другое! Недаром воплощения императора никогда не умирают от старости, а кончают жизнь самоубийством, как это было когда-то принято у вас, махаон.
Наан усмехнулась. Император в своем амплуа. Запретив эфтаназию законом, для себя он вновь сделал исключение.
Лабастьер, тем временем, продолжал:
– Но если все-таки не болит?! Кому-нибудь может прийти в голову вырвать себе зубы лишь потому, что ему сообщат, что каждому отдельному зубу так будет лучше, и жить они будут самостоятельно? Но еще больше он боится того, что отделившееся воплощение пойдет его же путем, там, далеко в космосе, оплодотворит тысячи самок и создаст тысячи своих воплощений… Он не знает, что произойдет при встрече двух таких множественных существ – слияние или гибельная борьба.
Наан сменила тему:
– А по поводу его божественного происхождения? Выходит это полный обман, не имеющий под собой ни малейших оснований?
– Все не так бесспорно. Давай разберемся для начала, что же такое Бог. Ни махаоны, ни маака, ни урании не добрались в этом направлении познания даже до половины того пути, который прошли бескрылые. У них, как и у нас, было множество религий, одни сменялись другими, порой даже воевали друг с другом! Но в отличие от нас, бескрылые все-таки сумели обобщить весь свой опыт в этой области, и они создали науку – прикладную теологию. Науку о Боге. Они НЕ ВЕРИЛИ, но они не были и атеистами. Они ЗНАЛИ.
– Так что же такое Бог? Неужели кто-то действительно может ответить на этот вопрос? Ты, ты сможешь мне это объяснить?! – Она вспомнила, как зубрила в мнемотеке Храма постулаты Новой Веры и, пытаясь вникнуть в их смысл, не находила его.
– Ты думаешь, можно изложить курс целой науки, главной науки бытия, в двух словах?
