– Бог с вами! – Вюст замахал руками и засмеялся. – Я не провокатор! Это было бы слишком просто. Если вы боитесь отвечать, я вам помогу. Фюрер ни на пфенниг не верит словам этих клоунов. Да! Именно клоунов. Я вам скажу больше: эти ребята не видели фюрера ни разу в жизни. Ни ра-зу!
– Но как же?..
– А так. – Вюст хитро улыбнулся. – Дымовая завеса. Помните? На что-то же должны сгодиться шарлатаны, мракобесы, шизофреники! Дым! – Он взмахнул руками, изображая в воздухе нечто большое, аморфное, как облако. – Мы будем давать им денег. Подсунем парочку крупных, настоящих ученых, чтобы они, надувая щеки, поработали на этих психопатов. Организуем парочку экспедиций! Пусть. Пусть о нас думают как о клоунах. Пусть даже смеются! От смеха еще никто не умирал.
– Зачем вы мне это все рассказываете? – Фон Лилленштайн почувствовал, как по спине побежали мурашки. Он лучше всех знал, чем кончаются такие разговоры.
– Наше ведомство плотно связано с вашим, сами понимаете. – Вюст поднял глаза вверх.
– Понимаю.
– Таким образом, мы имеем возможность внимательно присмотреться к людям из СС. Очень внимательно. И некоторым, вроде вас, мы делаем особые предложения. Делаем и вам.
– От этого предложения я не смогу отказаться, не так ли? – Лилленштайн с деланым равнодушием отхлебнул кофе, но тот уже остыл и имел мерзкий вкус. Глаза Вюста смотрели внимательно, цепко, теперь этот человек меньше всего напоминал доброго дядюшку очаровательной девочки, любящего детей и несчастного в личной жизни. Перед Генрихом сидел жесткий, сильный человек, чьи холодные глаза смотрят в самую душу, и эта душа трепещет, бьется в испуге, в ужасе. Оттого что ее видят…
– Вы не пожалеете, – произнес Вальтер.
И жизнь барона фон Лилленштайна изменилась навсегда.
Через несколько лет он впервые остановился перед дверями, на которых вместо обычного номера была прибита дощечка с рунным плетением.
– Прошу, – Вюст широко распахнул дверь, пропуская Лилленштайна вперед. – Это ваше!
– Так уж и мое… – Генрих усмехнулся.
– Ваше, ваше. – Вюст закрыл двери и прошел следом за Лилленштайном. – Именно вы станете отвечать за этот проект.
Они прошли по коридору. Сдали оружие дылде эсэсовцу, что стоял за высокой стойкой. Расписались в ведомости.
Эсэсман нажал какую-то кнопку. Раздался мелодичный звонок, и часть стены откатилась в сторону.
– Я ожидал чего-то более впечетляющего, – фон Лилленштайн натянуто улыбнулся, рассматривая помещение лаборатории. Какие-то колбы, реторты, провода. Все то, в чем он сам ни черта не понимает. Несколько человек в белых халатах.
И большая клетка в центре комнаты.
От ее вида Генриху стало не по себе. В таком вольере могли бы содержаться большие животные. Например, обезьяны. Человекообразные обезьяны. Однако наличие в клетке деревянного кресла и кровати не оставляло никаких сомнений…
– От научно-технического прогресса никуда не денешься. – За спиной Вюста закрылась дверь.
К ним навстречу неторопливо шел плотный, чуть обрюзгший человек с характерными короткими усиками. Два дубовых листочка и звездочка посверкивали серебром в его петлицах. Лицо этого человека Лилленштайн знал очень хорошо.
Генрих вытянулся, громко щелкнул каблуками и вскинул руку вверх.
– Хайль… – скрипуче отозвался старик, то ли махнув рукой, то ли ответив на приветствие.
Лилленштайн замер.
– Вольно, – снова скрипнул бригаденфюрер. – Вольно…
Его темные, очерченные кругами глаза смотрели изучающе. Цепко.
Про него ходило множество слухов, часть из них он придумал сам, что-то было правдой, что-то нет… Прорваться сквозь информационный туман было чертовски сложно. Кто-то говорил, что в нем живет тысячелетняя память предков, кто-то – что он является наследником древней линии немецких королей… В любом случае, как бы то ни было, Карл Мария Вилигут был не последним человеком в СС, да и во всем Третьем рейхе.
– Значит, это про вас мне прожужжал все уши Вальтер?.. – Вилигут говорил тихо, почти без выражения. – Хорошо, хорошо… – Он повернулся к Вюсту. – Вы мерзкий человек, Вальтер. Зачем вы испоганили мальчику жизнь? Нужно было отправить его в Стамбул, к Зеботтендорфу…
– Я посчитал… – Вюст запнулся, словно подавился слюной, но справился с собой и продолжил: – Посчитал, что больше пользы от него будет на нашем участке…
– Конечно, – Вилигут пожал плечами и от этого вдруг стал похож на больного, усталого старика. – Конечно.
Он взял Лилленштайна за локоть. Чуть сжал. И Генриха как будто током ударило, он вздрогнул, удивленно открыл рот… Но бригаденфюрер уже убрал руку и, буркнув Вюсту что-то вроде: «Пусть работает…», – направился к двери.
Когда стена снова встала на место, Вальтер вытер со лба пот.
– Да, Генрих, вы даже не представляете… Даже не представляете…
– Помимо этого, Вальтер, я еще и ничего пока не понимаю. Ваши ребята морочили мне голову два года. В какой-то момент мне показалось, что я знаю все, но сейчас вы притащили меня туда, где я опять чувствую себя неопытным новобранцем. Это начинает надоедать. Вам не кажется, что на фронте я бы принес больше пользы?
– Бросьте ворчать, Генрих! – весело отозвался Вюст. – Хотите на фронт? Ваше желание исполнится, не переживайте. Пойдемте.
И он повел фон Лилленштайна к дальней двери.
Генрих осторожно обходил столы с ретортами, в которых что-то булькало, вскипало, меняло цвет. Сновали туда-сюда белые халаты, лаборанты, профессора… все одинаковые в своем научном азарте.
Вюст уже открыл дверь и жестом попросил Лилленштайна поторопиться.
За дверью располагался обыкновенный кабинет. Письменный стол, зеленое сукно. Лампа. Полки с книгами. Два кресла.
На стуле посреди комнаты сидел человек. Вюст закрыл дверь, махнул рукой в сторону сидящего:
– Знакомьтесь, это номер двенадцать. Имен нет. Только номера. Такая уж специфика.
Лилленштайн внимательно рассмотрел незнакомца. Крепкий. Широкие плечи. Мешковатая одежда скрывает фигуру. Короткие волосы. Лица не видно, номер двенадцать сидел с опущенной головой.
– Он спит?
– Нет. – Вюст щелкнул пальцами. – Номер двенадцать, встаньте.
Человек поднялся почти бесшумно. Даже стул не скрипнул.
Его лицо… Лилленштайн не сразу понял, в чем дело. Никаких увечий, все на месте, но создавалось ощущение, что на тебя смотрит не человек. Животное? Слишком глубокие глазные впадины. Слишком вывернутые ноздри. Слишком широкий рот, пухлые мокрые губы. Широкие скулы.
Монстр.
– Вы в хорошей физической форме? – поинтересовался у Лилленштайна Вюст.
– Не жалуюсь.
– Тогда ударьте его.
Генрих с подозрением посмотрел на коллегу.
– Не беспокойтесь, – отмахнулся Вальтер. – Ни о чем не беспокойтесь.
– Хорошо… – Лилленштайн пожал плечами и без предупреждения, как учили на курсах, ударил непонятного человека ногой в пах. Сапог не встретил никакого сопротивления. Генриха развернуло, он вдруг понял, что сейчас окажется в крайне опасном положении для ответной атаки. Промахнулся?! Фон Лилленштайн прикрылся руками и отскочил в сторону.
– Ого, – усмехнулся Вальтер.
Генрих внимательно посмотрел на невозмутимого Двенадцатого.
Стоит там же. Или…
