– Сидите! – резко сказал Воскобойников. – Сидеть, я сказал!
В его руке, будто из воздуха появился пистолет. Большой, черный. Черт знает какой модели, по крайней мере, на войне Иван таких не видел. Древняя здоровенная пушка.
Лопухин медленно опустился на стул.
– Станислав Федорович…
– Тихо! На мои вопросы отвечайте, и все будет хорошо! Кто вы такой?
– Я журналист… мое удостоверение…
– Видел я вашу книжечку. И не такие книжечки видал. На кого вы работаете? На кого, черт вас дери?!
– На газету «Правда»… Станислав Федорович, вы с ума сошли?
Некоторое время Воскобойников смотрел ему в глаза, потом опустил оружие.
– Извините, – сказал он таким тоном, будто только что случайно наступил Ивану на ногу. – Извините, Иван Николаевич… Просто я не ожидал. – Он спрятал пистолет.
Лопухин молчал.
– Извините… – с нажимом повторил Воскобойников. – Я не собирался стрелять. Да я думаю, что пистолет и не сработал бы… – Он посмотрел на побелевшее лицо Ивана и сказал: – Он не заряжен…
«Ну, это как раз вранье, – отчетливо понял Лопухин. – Стал бы он тут с таким лицом незаряженным пистолетом размахивать».
– Что вы хотели узнать? – Воскобойников старательно отводил глаза.
Лопухин прокашлялся. За годы мирной жизни он успел уже отвыкнуть от того, что ему кто-то тыкает стволом в лоб. Кое-как собрав разбежавшиеся мысли, Иван ответил:
– Я, собственно, хотел вам показать это… Этот предмет. И… и спросить, что вы по этому поводу думаете. Дело в том…
– Почему вы считаете, что я могу вам что-то сказать?
– Дело в том, – закончил Иван, – что генерал Болдин рекомендовал вас как человека, который может мне помочь разобраться…
– В чем?
Лопухин вздохнул.
– Знаете, это долгая история… И я, наверное, буду очень сбивчиво говорить… У вас есть время?
– Судя по всему, больше чем нужно.
– Я никому не рассказывал все это с самого начала, поэтому вы извините, если будет немного комкано…
– Говорите уже, – Воскобойников вздохнул, посмотрел на стол, словно только что увидел его. Взял чашку с чаем в руки. – Говорите…
– В общем, из Петрозаводска пассажирских не было. И я договорился с машинистом товарняка…
94
Было уже далеко за полночь, опустела бутылка водки, которую достал неведомо откуда Воскобойников. В голове шумело. То ли от выпитого, то ли от рассказанного, не поймешь.
Иван молчал. Воскобойников курил, короткими, скупыми затяжками дымил в окошко. Откуда-то из темноты доносилась музыка. Шумел ветер в листве тополей. И, слушая этот шелест, Лопухин снова ощущал себя там, в лесу… Вокруг война…
Чтобы избавиться от наваждения, Иван потряс головой.
– Даже и не знаю, что вам сказать, – произнес Воскобойников. – У меня все было иначе…
– Понимаю. Просто генерал сказал тогда…
– Он и сам не знал, – Воскобойников махнул рукой. – Знаете, я вам завидую.
– Почему же?
– Вы смелый человек. Таскаетесь с этой штуковиной… и ничего не боитесь.
– Да я уж набоялся. На войне-то…
– Это понятно, – Станислав Федорович хмыкнул. – Скажите, а этот ваш немец…
– Лилленштайн?
– Да. Что с ним стало?
– Умер, – Лопухин пожал плечами. – В церкви умер.
– Так что же, по-вашему, получается?..
– Понятия не имею. Я вообще плохо помню тот момент. На самом деле бойцы тащили и его, и меня. Ходить я не мог. А что там уж вышло после того, как мы линию фронта перешли, я точно не знаю. Допросы помню. Отчеты, бумажки… Врал, конечно. Если бы я тогда всю правду рассказал, так точно или в сумасшедший дом упекли бы, или еще того хуже.
Воскобойников опять хмыкнул.
– А этот ваш Лилленштайн, он не говорил… вы не слышали от него фамилию Айнцигер?
– Айнцигер? – Иван задумался. – Нет. Точно нет. А что?
Воскобойников не ответил. Только затянулся поглубже и покосился на медальон, лежавший все это время на столе.
– Вы спрячьте его лучше.
– Почему?
Воскобойников очень странно посмотрел на Лопухина и сказал равнодушно:
– Спрячьте. А то у меня снова может возникнуть желание убить вас.
Иван поежился, но медальон убрал.
– И знаете что, – продолжал Воскобойников, – вы бы лучше отвезли его туда, откуда взяли. Вы ведь ничего не чувствуете?
– Не совсем. – Иван отвел глаза.
Повисла неловкая пауза.
– Тогда выбросить не получится, – вздохнул Воскобойников. – А так было бы лучше. И вам и… и всем. Только не вздумайте его светить вот так, как со мной. Дурно кончится!
– Понимаю. Вы ведь финскую прошли?
– Прошел. И что? – В голосе Станислава Федоровича Ивану послышалась агрессия.
– Ничего, просто мне показалось…
– Зря показалось!
– Извините.
Они снова замолчали.
– Это вы меня извините, – неожиданно вздохнул Воскобойников. – Не люблю вспоминать. Когда-то давно, как раз в финскую, со мной произошла аналогичная история.
– Вы тоже нашли такую штуку? – удивился Иван.
– Нашел, – просто ответил Станислав Федорович.
– Тогда я понимаю, почему меня Болдин к вам направил. И что же? Где она?
– Выбросил. Болдину об этом вряд ли что-то известно. Разве только… один покойник наболтал.
– Покойник?
– Да, – Станислав Федорович впервые за вечер ухмыльнулся. – Один очень высокопоставленный покойник. Редкая была сволочь. С его подачи мы в Карелию и отправились…
Лопухин потер лоб. От водки начинала болеть голова.
– Там много всякой чертовщины было.
– И… – За окном протяжно и тоскливо заскрипело. Лопухин вздрогнул, липкая волна страха прокатилась вдоль хребта. Но через мгновение он понял – дверь.
– Вы хотели спросить про мертвых? – неожиданно прямолинейно спросил Воскобойников.
– Да. Я не понимаю… Не могу даже представить… Каким образом?.. Что за природный механизм?..
– А никто не понимает. Может быть, те люди, которым в конечном итоге достался труп вашего немца, и могли бы что-либо рассказать. Но я думаю, что их больше нет. По крайней мере, многих, кого я знал, сейчас уже нет в живых. Странно, что я еще живой… Странно. – Он достал вторую сигарету. Закурил. – Хотите версию?
– Да.
