особенно боялся именно его. Совершенно без оснований, потому что сумасшедший был тихим, никому не нужным стариком. Но в его голове крылось нечто, пугавшее Юлиуса до дрожи. Нечто необъяснимое, словно это был уже и не человек вовсе, а какое-то другое существо, которое искусно маскируется под взрослого, несчастного мужчину.
Всегда, проходя в церковь вместе со своим отцом и матерью, будущий профессор задерживал дыхание от страха. Как и сейчас…
– Ну, что тут у вас? – спросил Фрисснер, подходя к Богеру.
– Да, собственно, уже ничего. Шланги мы нашли среди тех частей, которые взяли с аварийного грузовика…
– Это я настоял, чтобы их сняли, – поднял голову Каунитц.
– Ты, ты… – примирительно отозвался Богер. Артур понял, что подошел к концу какого-то спора.
– Вот так-то! – улыбаясь перемазанным лицом, заявил Каунитц.
При этом он не переставая работал, практически вслепую закручивая какие-то винтики.
– Когда мы сможем поехать?
– Да как только прокачаем тормоза, – сказал Богер. – Конечно, этот горе-механик утверждает, что готов ехать по пустыне и без тормозов, мол, тут не во что врезаться…
– Это ты горе-механик, – сказал Каунитц. – А без тормозов я бы прокатился…
– И закатился бы в первую попавшуюся мину. Умник, – не поддержал его служебного рвения Фрисснер. – Не забывай, что это все та же война.
– Я не забываю… Но мин тут уже нет.
– А что тут есть?
– Песок, ящерицы и отвратительные пауки. Вот как тот, что вползает Каунитцу на башмак.
Каунитц презрительно сощурился и на уловку не поддался.
– Так когда мы тронемся?
– Приблизительно через час.
– Хорошо, вам что-нибудь нужно?
– Так точно, – отозвался Богер. – Ваше разрешение отлить немного тормозной жидкости из головной машины.
Фрисснер коротко кивнул головой:
– Разрешаю.
Когда он отошел проверять посты, Богер вопросительно посмотрел на Каунитца.
– Чего это с командиром?
– Не знаю, но его явно укусила какая-то муха.
– Муха по фамилии Ягер? – шепотом спросил Богер.
Каунитц рассмеялся.
46
Пусть убиты будут лжецы.
Доктор Корнелиус был плешив, бородат и смугл. Морщинистое лицо его выражало явное неодобрение всего происходящего, а забираясь в кабину «бедфорда», он вдобавок стукнулся головой.
– Чем тут все время так воняет? – осведомился он, устроившись на —жестком сиденье.
– Очевидно, дохлым англичашкой. – Обер-лейтенант Кельтен пожал плечами. – Машины же трофейные, профессор. Вполне возможно, она постояла дня три под солнцем с мертвым водителем в кабине, пока ее не уволокли наши.
– Если вы хотели меня смутить, вам это не удалось, молодой человек, – сухо сказал Корнелиус – Я не брезглив.
Кельтен покраснел, а капитан фон Акстхельм хлопнул его по плечу и засмеялся.
– Вам бы тоже лучше не веселиться, – заметил Корнелиус.
Доктор брюзжал по каждому поводу: грубая и невкусная пиша, дурацкие машины, тупые солдаты, несносные плутоватые арабы, жаркое солнце, вода, отдающая мочой и хлором… Капитан фон Акстхельм вначале пытался как-то реагировать на жалобы профессора, но потом плюнул и предоставил ему полную свободу словоизвержения. Профессор, видимо, понял, что к нему уже не прислушиваются, и ныл меньше.
Альтобелли сосал медленно тающий кусочек горького шоколада и смотрел, как солдаты собирают вещи после короткого привала на обед. Шестой день в дороге. Интересно, когда сработает мышеловка и каким образом это произойдет? Надо полагать, у британцев хватит ума не уничтожать отряд, раскатав его танками, а аккуратно взять всех – ну, если не всех, то хотя бы ученого и кого-то из офицеров.
Подполковник не испытывал угрызений совести – собственно, он не испытывал их давно, с тех самых пор, как дал согласие работать на британскую разведку. Тем более ему не нравился ни ворчливый профессор, ни заносчивые немецкие офицеры, которые пусть и были хорошими военными, но к Альтобелли относились несколько высокомерно.
Немцы не любили своих союзников, и тому имелись веские основания. Итальянцы, кроме разве что пары
