рассматривал Обст.
– Что это там?
Ответа не последовало, унтер-офицер смотрел за спину Артура. Настороженно смотрел.
Фрисснер резко обернулся.
Перед ними, словно появившись из песка, стоял Муамар.
– Что там? – спросил Фрисснер, махнув рукой на горизонт. Проводник его злил – особенно эта идиотская манера возникать бесшумно и неожиданно.
Муамар сделал несколько непонятных знаков и тоже уставился куда-то в желтый океан.
– Ну и что он хотел сказать? – риторически спросил Артур.
– Если позволите, господин капитан, то думаю, он имел в виду ваш бинокль, – сказал из-за плеча Обст. – Ух очень на грудь вам указывал, а потом на глаза. Вот ведь обезьяна глухая…
Фрисснер едва удержался, чтобы не хлопнуть себя по лбу. Докатились!
В бинокль Артур разглядел только какие-то черточки, палочки и зелень.
– Тмесса?
Муамар кивнул и ушел за грузовик. Кинул на песок молитвенный коврик и забормотал что-то неразборчивое.
– Обст! Посты отменяются, сажайте за руль свежего шофера. Еще час езды, и мы достигнем оазиса.
– Слушаюсь!
Когда Фрисснер завел машину, передняя дверца вдруг открылась, и внутрь забрался Ягер. Штурмбаннфюрер был слегка бледен, но более ничто не выдавало того, что он был вчера пьянее вина.
– Штурмбаннфюрер, – сказал Ягер с ходу. – Я приношу свои извинения за мое недостойное поведение вчера днем. Впредь такого не повторится, обещаю вам. Нахожу ваши действия правильными, в кузове грузовика я быстро пришел в норму. Еще раз прошу прощения. И спасибо, что впустили меня обратно…
– Принято, – пробормотал Фрисснер. – Скажите только одно: где вы берете коньяк?
Ягер повернулся к Артуру и сказал, четко чеканя буквы:
– Там больше нет, штурмбаннфюрер. Коньяк кончился.
– Это многое объясняет.
«Фиат» чихнул и тронулся. Фрисснер понял, что ему неудержимо хочется спать.
– Хотите, я вас сменю, командир? – спросил с заднего сиденья Богер. – У меня уже не так болит, а управлять машиной днем я могу и одной рукой.
– Отдыхайте, вы мне еще пригодитесь…
– Ооо… – возле Богера завозился задремавший было Замке.
Макс быстро сориентировался и помог профессору подняться на сиденье.
– Как мне плохо… – Замке держался за голову и раскачивался. – Как плохо… Голова так болит… У нас нет кофе?
– Это самая веселая шутка, которую я слышал за все время этой пустынной гонки, – заявил Богер. – Потребовать кофе посреди песка, это сильно. Восхищаюсь вашим мужеством, профессор.
– Ооо… Как болит… Как болит…
Фрисснер упорно молчал. Теоретически в аптечке можно было найти какое-то болеутоляющее, но тратить его на загулявшего пьяницу, который мается с похмелья, Артур считал неправильным. Да и вряд ли поможет.
– Почему так дурно пахнет? – спросил Замке.
– А чего бы вы хотели? – поинтересовался Богер. – Вы думаете, что от вас фиалками пахло? Нет, дорогой профессор, теперь уж терпите.
– И бок болит, – плаксиво пожаловался Юлиус. – Что у меня с боком?
– Ушиблись, – пояснил Макс. – Когда с сиденья упали.
Богер не стал уточнять, что с сиденья на пол машины профессора скинул именно он. К чему расстраивать человека?
– Тошнит… Ооо… Меня тошнит… Артур… Остановите! Меня сейчас вырвет!
– Черта с два! – зло ответил Фрисснер. – Окно откройте и вперед. Я не стану останавливать экспедицию из-за двух… Одного алкоголика.
– Ооо… Моя голова! Тошнит! Ягер, зачем вы меня так напоили?! Тошнит…
Наконец он справился с окном и высунулся наружу, освобождая содержимое своего желудка Богер брезгливо поморщился.
– Интеллигенция, – отчеканил Ягер. – Совсем не умеет пить.
– Позвольте заметить, что напоили его именно вы, – сказал Фрисснер.
– Я его не заставлял, – невозмутимо парировал Людвиг.
