– Я вас не обманывал, товарищ комиссар. Я знаю, сколько нам еще предстоит впереди, знаю, что один могу не справиться. Вы нужны мне, я – вам, и я не собираюсь нарушать нашу договоренность.
– Никогда? – спросил Воскобойников.
– Пока не собираюсь, – честно сказал эсэсовец. – Но сейчас этого не произойдет. А чтобы вы убедились, я прошу господина Ярка сказать имя Ларца Руны вам. Сделайте это, господин Ярк. Я выйду.
– А ведь он не станет подслушивать, – сказал старик, когда Айнцигер удалился. – Он – человек чести.
«А я? » – подумал Воскобойников.
– Имя Ларца – Хеермани Вальден. Учитель. Вы знаете, где его искать?
– Кажется, да, – кивнул Воскобойников. – Хотя...
– Поздно, вы уже согласились, и на этот вопрос я уже не отвечу. А теперь позовите своего спутника, и мы будем дальше выпивать и разговаривать.
– Я не могу, – сказал комиссар. В самом деле, оставлять Ярка наедине с его арсеналом, пусть даже на несколько мгновений...
– Хорошо, – Ярк поднялся и вернулся с эсэсовцем. Тот вопросительно посмотрел на Воскобойникова.
– Он сказал.
– Ни в коем случае не называйте мне имени, – строго сказал Айнцигер. – Я не должен его слышать, пока мы не доберемся до нужного места...
– Вы получили, что хотели, – заметил старик. – Пора выпить и закусить.
Они выпили и закусили. Воскобойников почувствовал легкое головокружение. Не отравил ли их старик?! Запоздалая мысль пришла и ушла, и комиссар спросил совсем про другое:
– Скажите, Ярк, почему вы не воспользовались рунами?
– Я – Ларец Знания. У меня нет руны.
– А почему вы в таком случае не воспользовались вашими знаниями?
– Знания сами по себе ничего не стоят, – сказал старик. – Они лишь приносят беду. Скажите, что может ученый, тоже своего рода Ларец Знания? Физик, к примеру? Господин Резерфорд? Ни-че-го. Он не может воплотить своих знаний без мастера – простого ремесленника, который проведет электричество, выдует из стекла колбу, зажжет газ в горелке... И это разумно, ведь так устроен мир. Большое не может жить без малого, великое – без ничтожного.
– Ларец Руны, выходит, ничтожен? – спросил Айнцигер.
– Вы думаете, применит ли Ларец против вас силы Руны? – старик захохотал. Он раскачивался взад- вперед, утирал слезы, махал руками так, что Воскобойников испугался, не перевернет ли он стол. Отсмеявшись, Ярк произнес: – Он не применит сил Руны просто потому, что умен. Но не ничтожен. Просто я знаю, как и почему. А он – не знает. Руна сама защитит его, если будет в том нужда, но он не из тех людей, кто причиняет зло другим. Собственно говоря, потому он в свое время и стал Ларцом. – Старик помолчал, задумавшись.
– Может быть, прав был Красноглазый Юхи, – пробормотал он. – Может быть, нужно было бросить Руны в озеро. Только они ведь найдутся, и неизвестно, кто вынет их из своей сети или из желудка рыбы. Вас я хотя бы вижу и слышу, и представляю, что вы за люди...
– И что мы за люди?
– Дрянные. Дрянные. Но кто знает, может, другие были бы хуже. Гораздо хуже. А теперь давайте закончим наш разговор. У меня было свое предназначение, у вас – свое...
– Это намек? – поинтересовался немец, жуя.
– Это стихи, – ответил старик. – А намек это или же нет – понимайте, как вам того хочется.
– «Наполовину бесов...» – повторил Воскобойников.
Айнцигер многозначительно посмотрел на комиссара.
– Несомненно, вы меня убьете, – сказал старик, наливая себе в стакан и не предлагая уже гостям. Он говорил спокойно, как человек, столкнувшийся с заведомо более сильной неизбежностью, с цунами, землетрясением, от которого нет уже смысла бежать, ни к чему что-то спасать. Ярк выпил, шумно выдохнул. – Что ж, рано или поздно это должно было произойти. Пожалуйста, сделайте это быстро. Вы военные люди, вы умеете это делать.
– Умеем, – согласился немец.
– Вот и делайте. Я не побегу и не стану сопротивляться.
В этот момент Воскобойников понял, что Ларец Знания гораздо старше, чем кажется. Старше всех людей, когда-либо виденных комиссаром, старше всех, кто живет сейчас, кроме разве что других Ларцов, если они есть. И смерть для него куда более желанна, чем для Воскобойникова или Айнцигера, потому что ему просто наскучило жить.
– Можете взять мой пистолет, – продолжал старик, – я доверяю своему оружию, к тому же он вам пригодится и позже. Пусть это сделает русский.
«Это необходимо?»
«Вы же видите, он сам этого хочет. Он передал всё, что у него имелось, нам – свое Знание. Он больше не Ларец, ему незачем жить дальше».
