красивая, богатая семнадцатилетняя Матильда принадлежала к кубинской аристократии, к одной из самых почтенных фамилий.
Она потеряла отца и старшего брата, погибших во время большого десятилетнего восстания. Девушка осталась одна на плантации в Пуэрто-Принсипе и очень разумно ею управляла. Но как-то, вернувшись из поездки, она нашла сожженную усадьбу и убитых испанцами слуг. Вне себя от гнева Матильда помчалась к родственникам и добилась разрешения сражаться вместе с ними добровольцем.
Вот при каких обстоятельствах погибла героиня, память о коей чтут все кубинские патриоты, прозвавшие ее Ангелом войны.
Однажды Масео вел отряд к побережью, куда должны были по морю доставить оружие и боеприпасы. Вдруг откуда ни возьмись появилась группа испанцев. Их нужно было любой ценой остановить, иначе это грозило срывом операции, оказалось бы настоящим бедствием.
Масео спросил солдат, есть ли добровольцы, готовые пожертвовать жизнью ради спасения братьев по оружию. Матильда первой вышла из рядов, подавая пример своим братьям и дядьям, и твердо заявила:
— Мы готовы, генерал.
Они сражались яростно, не проливая даром ни капли своей крови, и врагам дорого обошлась жизнь каждого из мамбисес. Они все погибли, но транспортное судно было спасено.
Уже раненная, Матильда из последних сил продолжала сражаться. Только тогда до испанцев дошло, что на поле боя осталась женщина. Ей предложили сдаться. Она возмущенно ответила:
— Лучше умереть!.. Да здравствует свободная Куба!..
Ее слова заглушили выстрелы.
Долорес Вальенте и Матильда Аграмонте дружили, относились друг к другу как сестры. Обе были грациозны, красивы, энергичны. Обе любили родину. Их судьбы — увы! — тоже оказались одинаковыми.
Узнав о смерти подруги, Долорес грустно сказала:
— Я не увижу Кубу свободной… Я умру так же, как несчастная Матильда.
Предчувствие не обмануло девушку. Она погибла почти при тех же обстоятельствах.
Когда испанцы ворвались в храм Воду и потребовали, чтобы оставшиеся в живых сдались, Долорес, как в свое время Матильда, ответила: «Никогда!» — и стала стрелять по нападающим. Солдаты тут же открыли пальбу, и Долорес упала, не сказав ни слова, даже не вскрикнув.
Испанцы, решив, что уничтожили всех укрывшихся в храме, заорали от радости. Но вдруг раздался сильный взрыв, и громкие «ура!», победные крики опьяненных порохом и резней людей смолкли. Сгрудившихся около двери нападающих разметало в разные стороны. Все заволокло густым дымом, сквозь его пелену кое-где виднелись искалеченные тела умирающих испанцев.
Остальные со страхом взирали на это ужасающее зрелище, не понимая, откуда влетел снаряд (они не слышали грохота пушки).
Снова послышался гул, и раздался еще один взрыв. Затем третий, четвертый…
Направляемые с дьявольской ловкостью и точностью, таинственные снаряды все время попадали в самую гущу людей, оставляя после себя зияющие пустоты и сея невыразимый страх.
Половина солдат уже лежали на полу, а оставшиеся в полной растерянности пытались спастись бегством, то бросаясь в сторону, кружась на месте, то мчась вперед, как охваченное ужасом стадо. Отовсюду кричали:
— Спасайся, кто может!.. Спасайся!..
А несущие смерть снаряды продолжали падать. Кто-то наконец догадался посмотреть наверх, расслышав среди ругани слова:
— Не с неба же они падают, эти проклятые снаряды.
Вот именно, они падали с неба! Там, в высоте, величественно плыл аэростат. Он напоминал огромную морскую птицу — альбатроса или фрегата, — когда та, широко расправив крылья, неподвижно висит в воздухе, готовая в любой момент накинуться на добычу.
— Воздушный шар!.. Вот проклятые!.. У них теперь есть воздушный шар!
Проклятыми, судя по всему, обозвали патриотов: огромный флаг кубинской расцветки реял над аэростатом, вытянутым в длину как веретено.
Итак, причину происходящего установили, однако страх от этого не исчез. Напротив, он усилился: разве справишься с этим новым ужасным орудием войны?
— Спасайся, кто может!.. Спасайся, кто может!..
Ни призывы выполнить свой долг, ни приказы, ни мольбы, ни угрозы — ничто уже не могло остановить беспорядочное бегство, положить конец охватившей людей панике. Солдаты мчались кто куда, ничего не видя и не слыша, бросая оружие и надеясь лишь на собственные ноги.
А аэростат, снабженный каким-то мощным и хитрым механизмом, начал с бешеной скоростью спускаться. Наконец он приземлился неподалеку от зияющего в стене храма отверстия, среди воронок от снарядов. Тень, падая от летающего аппарата, закрыла солнце. Из обшитой металлическими листами гондолы спустился мужчина с револьвером в руке. Он ловко прикрепил трос к одной из разбитых стоек двери.
— Боже мой!.. Неужели я прибыл слишком поздно?
Но, войдя внутрь, прибывший сразу увидел небольшую кучку людей. Две женщины, двое мужчин и ребенок стояли на коленях перед мертвым телом, заливаясь слезами и шепча молитвы. Незнакомец медленно подошел, обнажил голову, перекрестился и тихо сказал:
— Я друг свободной Кубы… француз Жорж де Солиньяк… До меня донесся гром сражения… Я увидел, что этот дом штурмуют испанцы… Догадался, что здесь скрываются патриоты, готовые умереть за отечество, и поспешил к вам на помощь…
Подняв полные слез глаза, несчастные пленники протянули к нему руки. Первым заговорил молодой офицер:
— Я Энрике Роберто, капитан повстанческой армии. Это мадемуазель Фрикет, ваша соотечественница, и сеньорита Кармен Агилар-и-Вега… А вот Мариус, храбрый французский моряк, и маленький Пабло, усыновленный нами сирота. А та, которую мы оплакиваем, — Долорес Вальенте, сестра полковника Карлоса.
Бессребреник почтительно поклонился девушкам, пожал руки мужчинам и, поцеловав в лоб ребенка, заявил.
— Я никогда не прощу себе, что прибыл так поздно! Судьба не дала мне возможности спасти героиню…
И, немного помолчав, добавил:
— Время бежит… Враг скорее всего снова вернется сюда… Мой аэростат опасен в небе, а здесь его легко захватить, ведь нет людей для обороны… В гондоле, кроме меня, только жена и инженер… Мы можем всех вас взять с собой… Пойдемте!.. Идемте скорее!.. Боюсь, что малейшая задержка обернется гибелью.
Ничего не видя от слез, Фрикет тихо спросила его, жестом указывая на покойную:
— Неужели мы оставим здесь тело Долорес, так и не похоронив?
У Бессребреника были все основания торопиться, он кратко ответил:
— Давайте подумаем!.. Ваше желание понятно. Я целиком с вами согласен. Будь что будет!
Выйдя наружу, он увидел несколько воронок от снарядов. Одна уходила на глубину полутора метров.
— Вот, — сказал Жорж, — могила, достойная солдата. Капитан, будьте любезны, помогите мне перенести сюда тело героини свободной Кубы.
Едва державшийся на ногах Мариус отвязал от походного мешка одеяло и расстелил его. Кармен и Фрикет, догадавшись о трогательной заботе моряка, — он не хотел, чтобы тело умершей лежало прямо на земле, — завернули останки подруги. Потом мужчины опустили ее в яму. Капитан снял со шляпы кокарду, положил на грудь убиенной, чье сердце до последней минуты принадлежало родине, и воскликнул, подавляя слезы:
— Да здравствует свободная Куба!
