поднесла к солдату, который был похож на медную статую: глаза его смотрели в пустоту, но никого не видели, взгляд застыл!
Фрикет страшно обрадовалась и воскликнула:
— Это мы, западные варвары, называем гипнозом!
Она поставила лампу на место и вновь вернулась к своим переживаниям. «Этот дикий воин не знал, что я сильна в гипнозе и что свои способности я развивала еще в Париже. Он спит и будет спать, сколько мне будет угодно!» — подумала она, прикоснувшись к глазам спящего и слегка надавив на веки, чтобы странный сон, в который он впал, сделался еще глубже. Избавившись от сторожа, Фрикет решила, что времени терять нельзя и что надо немедленно бежать. Она обследовала стены, простукивая их с помощью ручки кинжала. Звук повсюду был глухой, значит, нигде за толстой каменной облицовкой не было ни впадины, ни отверстия. Оставалась только дверь.
— Что ж, придется идти через дверь, — прошептала Фрикет, которой пришла в голову замечательная мысль. — Да, да, это то, что нужно… Ой, как же будет интересно, к моей маленькой коллекции прибавится еще одно замечательное приключение…
Она снова подошла к солдату, толкнула его, чтобы удостовериться, что тот ничего не чувствует, и осторожно сняла с него шлем. Несмотря на храбрость, сердце девушки громко стучало. Она надела на себя шлем, предварительно распустив длинные волосы и опустив их на лицо, как это принято у корейских воинов, затем сняла со спящего кольчугу, надела ее на себя и облегченно вздохнула.
— Как раз! — весело проговорила француженка. — Мне она совершенно впору, теперь сапоги.
Девушка надела остроносые сапожки, прицепила к поясу саблю и в один миг превратилась в офицера королевской гвардии.
— Вот и все! — воскликнула она, проделав это превращение с необыкновенной быстротой. — Ой, я чуть не забыла самое главное: надо же еще выйти отсюда.
Фрикет решительно обхватила спящего корейца, уложила его на циновку, заткнула ему рот, схватила пику и громко постучала в дверь древком. Прошло несколько томительных минут.
«Ну что, придет кто-нибудь или нет?» — спрашивала она себя, и сердце ее сжималось в тревоге. Девушка вновь принялась колотить в дверь и подняла адский шум. Вскоре дверь приоткрылась, и вошел прежний горе-латинист. Он раскрыл было рот, вероятно, чтобы осведомиться, умерла ли француженка, но в этот момент получил удар пикой по голове. Послышался шум падающего тела, и мошенник, потеряв сознание и даже не вскрикнув, тяжело рухнул на колени.
— Вот это удар! — воскликнула девушка. — Правда, не смертельный, хотя по справедливости у меня есть право уничтожить негодяя.
Фрикет заткнула рот «латинисту», связала ему руки и ноги шнурком из шелка и вышла из тюрьмы, подражая корейским офицерам, которые считают высшим шиком покачиваться при ходьбе.
Итак, самое трудное было позади. Она прошла по темному коридору, еле-еле освещенному факелами, поднялась по лестнице, прошла через приоткрытую дверь, встретила по пути пять или шесть человек, которые стояли на часах в коридоре и внизу лестницы, и оказалась в большом пустом зале, в глубине которого под балдахином[63] стояло богато украшенное нарядное кресло с пятью ступеньками, покрытое красным лаком. Над ним был огромный зонт из красного шелка, с эмблемой[64] королевской власти. Фрикет узнала это место и сказала себе:
— Тронный зал! Значит, я нахожусь во дворце моего славного друга Ли Уи!
У каждого выхода стояли вооруженные часовые. Но никто не узнавал француженку, переодетую в гвардейца королевского войска, к тому же волосы закрывали ей лицо. Девушка шла вперед не останавливаясь, чувствуя себя как дома, не ломая себе голову над тем, почему она оказалась здесь, каким опасностям подвергается и думая только об одном: «Теперь пора уходить отсюда как можно дальше и как можно скорее».
Ей в голову пришла оригинальная мысль, настоящая находка. Она походила на все идеи, которые осеняли ее время от времени. Все, что придумывала Фрикет, влекло за собой новые приключения.
В Корее символом власти и могущества является зонтик. Чиновнику низшего ранга полагается скромный маленький зонтик, который едва-едва защищает от солнца. По мере продвижения по службе зонтик становится все больше и больше, прибавляя своему владельцу почестей и уважения. Зонт короля огромен и напоминает круглые тенты, под которыми прячутся от дождя на ярмарках уличные зазывалы. Француженке это было хорошо известно. Зная особенности здешних нравов, она не стала колебаться, а спокойно влезла на трон, сняла зонтик, сложила его, взвалила себе на плечо и совершенно хладнокровно, с высоко поднятой головой и с пикой наперевес, гордо направилась к большим воротам. При виде символа королевской власти, еще внушавшей страх и уважение, стража отдала честь, как будто здесь был сам король. Фрикет торжественно проследовала за ворота. За ней шествовал целый эскорт[65]. Вскоре беглянка оказалась на ровной площадке, где постоянно стоял наготове один из королевских паланкинов с двадцатью носильщиками. Королевский зонтик, безусловно, не мог передвигаться пешком, и Фрикет, устроив его в паланкине, уселась рядом. «Теперь бежать, но куда? — думала отважная путешественница. — О, я знаю: к отцу Шарпантье». Она крикнула главному носильщику китайское имя миссионера, и процессия понеслась по городским улицам.
Священник, обеспокоенный участью Фрикет, недавно вернулся к себе из дворца и уже вновь собирался уходить, чтобы забить тревогу и позвать на помощь, как вдруг увидел королевский кортеж. Из паланкина проворно сошел офицер, взял священный символ королевской власти и направился к дому старика. Когда они оказались наедине, офицер протянул руку и сказал:
— Добрый день, господин кюре… Надеюсь, вы в добром здравии и у вас все хорошо?
Священник остолбенел от изумления:
— Как, это вы, мадемуазель Фрикет, дорогая, вы живы! Надо же… в таком костюме!.. Слава Богу, вы спаслись! А я-то здесь с ума сходил от тревоги за вас!..
Тронутая волнением старшего друга, девушка взяла его за руки и рассказала в нескольких словах о своем странном приключении. Тот прервал ее:
— Дитя мое, не теряйте ни минуты, бегите! Скройтесь в Чемульпо… Только там вы будете в безопасности.
— Вы поедете со мной?..
— Нет, я остаюсь… Я не брошу своих сыновей во Христе.
— Даже того Иуду, который предал вас, а меня чуть было не убил?
— Бог ему судья, а я его прощаю.
— Они же убьют вас!
— На все воля Божья!
— Тогда последнее: что с королем?
— Он едва избежал смерти этой ночью. Его спасло то, что он принял меры предосторожности: приказал положить в свою постель другого человека, одетого по-королевски. И несчастный был зарезан в постели.
— А мой приятель Ли?
— Жив и невредим и находится в безопасности. Он в буддийском монастыре, куда никто не может проникнуть.
— Передайте ему от меня привет и поцелуйте.
— Конечно, дитя мое. Но вам надо ехать!.. Я боюсь, что обман ваш скоро откроется.
— Прощайте, святой отец!
— Прощайте, дитя мое!
Старик и девушка в последний раз пожали друг другу руки, и Фрикет, по-прежнему надежно замаскированная своим военным обмундированием, поднялась в паланкин. Носильщики тронулись с места, помчались бегом и вскоре оказались перед Южными воротами.
Королевский приказ все еще оставался в силе. Никто не мог ни выйти, ни войти в Сеул. Однако символ королевской власти, представленный девушкой, оказался сильнее всех запретов. Король, бесспорно, и без зонтика сохраняет могущество, но и зонтик без короля тоже кое-что значит. И Фрикет, обладая столь драгоценным предметом, получила всевозможные привилегии. Она распоряжалась чиновниками и
