отвезти их к Жермене, она ведь, бедняжка, нашлась.
– За ними приехали? А кто приехал? – спросил князь, побледнев.
– Симпатичный старый священник, похожий на деревенского кюре.
– Можете ли вы хотя бы сказать, когда они вернутся?
– К сожалению…
– Он сказал, куда их везет, сообщил свой адрес?
– Не говорил. Малютки были так счастливы, а он так торопил…
У князя возникло смутное подозрение, он вспомнил сегодняшнее письмо и подумал, что оно имеет отношение к случившемуся, и отъезд девушек похож на похищение.
А что, если этот священник просто-напросто участник банды?
– Как только девицы Роллен вернутся или вы о них узнаете что-нибудь, известите, пожалуйста, меня. Вот мой адрес.
Консьержка рассыпалась в благодарностях, сказала, что исполнит все в точности, и даже сочла нужным добавить:
– Одновременно с Жерменой исчез еще один жилец. Порядочный молодой человек по имени Бобино, рабочий типографии. Об этом в квартале немного посплетничали, но совершенно зря. Между ним и Жерменой ничего не было. Скорее он был неравнодушен к Берте, ее сестре.
– Вы говорите, что молодой человек не вернулся с тех же пор?
– Даже не прислал никаких известий о себе, что меня очень удивляет.
Князь, еще более озадаченный, медленно поехал домой, с ужасом думая о том, как скажет Жермене о смерти матери, отъезде сестер и странном исчезновении скромного друга Бобино, кого решил непременно отыскать.
Бамбош, чье отсутствие дома не заметили, вернулся, прошел на чердак и наладил там подслушивающее устройство. Слова князя доносились совершенно отчетливо, и, хотя Жермена говорила очень слабым голосом.
Бамбош вполне улавливал и ее речь. А ведь механизм этого домашнего прибора был чрезвычайно простым, даже примитивным. Отверстие трубочки выходило в комнату Жермены, его маскировала штофная[25] обивка комнаты, звук проходил свободно.
Жермена, увидав Мишеля, сразу заметила, что он расстроен, хотя тот изо всех сил старался казаться спокойным.
– Прошу вас, расскажите!
Хотя она говорила слабым голосом, Бамбош улавливал все.
– Я не мог повидать вашу мать… Она больна. Только не волнуйтесь, пожалуйста.
– Больна! О Боже! Бедная мама! Кто же ухаживает за ней?
– Она в приюте для выздоравливающих, – говорил молодой человек, стараясь оттянуть время, чтобы постепенно подготовить больную к тяжелому известию.
– Больна, и меня нет около нее! – рыдая сказала Жермена. – А сестры? Вы их видели? Дорогие мои, бедненькие, они-то как?
– Мне действительно не повезло. Представьте себе, их увезли, чтобы они побыли около матери. Думаю, вернутся дня через два. Консьержка ничего не могла мне сказать.
– В нашем доме у нас был друг, милый молодой человек Жан Робер, по прозванию Бобино… Юноша неравнодушен к Берте, он-то наверное знает.
– Его как раз нет сейчас в Париже, – пробормотал князь, совсем растерявшись.
– Как, и его тоже? Месье, вы от меня что-то скрываете! Мама больна, сестры уехали, Бобино нет, я похищена… Что все это значит, Господи? Говорите, умоляю вас! Вы такой добрый, так преданно обо мне заботитесь… Я, кажется, узнаю руку негодяя, который… От него всего можно ждать.
– Кто он, назовите его имя!
Не решаясь и не имея сил ответить, бедняжка разрыдалась.
«Если она сейчас заговорит, патрон погорел», – подумал подслушивающий Бамбош.
Но Жермена молчала. Князь, опасаясь повторного приступа болезни, не настаивал. К тому же он был даже рад прекращению разговора, ведь ему пришлось бы придумывать новые объяснения и, совсем запутавшись, он мог сказать неосторожное слово. Совершенно разбитая происшедшим разговором, Жермена сказала тихонько:
– Завтра я вам все скажу.
И впала в сонное оцепененье.
«А ты, мой князь, должен завтра быть мертв, – сказал себе Бамбош, бросая трубку акустического устройства. – В твоей смерти наше спасение, и ты приговорен»
ГЛАВА 13
Легко догадаться, что Брадесанду тоже состоял в услужении у графа Мондье. В его обязанности входило сидеть то в том, то в другом кабачке поблизости от дома Березова и ждать Бамбоша, который передавал ему для графа сведения обо всем происходившем у русского князя. Брадесанду быстро исполнил поручение Бамбоша. Тот ночью, наняв экипаж, понесся на площадь Карусель, где его с нетерпением ждал патрон.
Войдя в комнату графа, Бамбош крайне удивился, увидев пожилого священника в потертой сутане[26], по виду скромного и доброго. На вид ему было лет шестьдесят, руки у него дрожали, он то и дело нюхал табак и громко сморкался в большой носовой платок.
На минуту нахальный малый растерялся при виде почтенной особы. Старческим, немного дрожащим голосом священник предложил ему сесть, поправил очки в роговой оправе и спросил, зачем он пришел.
– Прошу прощенья, но у меня дело не к вам, господин кюре. Мне необходимо видеть графа Мондье.
– Я пользуюсь его полным доверием, говорите со мной как с ним самим.
– Извините, господин кюре, – решительно сказал Бамбош. – Раз его нет, я подожду.
– Вы же видите, я занимаю его комнату, у меня ключи от всех ящиков. Я его заменяю во всем и для всех. Я принимаю всех, кто его посещает по делу.
– Я еще раз говорю: нет! – забыв о вежливости, заговорил Бамбош. – Будь вы его брат, отец или дедушка, черт меня забери, если я скажу хоть слово!
Тут священник расхохотался и выпрямился. Руки его перестали дрожать, он стянул с головы седой парик, сорвал очки, скинул сутану, и Бамбош, совершенно ошеломленный, захлопал в ладоши.
– Провалиться мне! Это вы, патрон! Ну и ловки же!
– А ты молодец, Бамбош, – ответил граф, надевая халат. – Ты верен и умеешь молчать, я вознагражу за это.
– Здорово вы маскируетесь, патрон. И так естественно.
– Да, это один из моих маленьких фокусов. Благодаря ему сегодня удалось увезти сестер Жермены. Двух заложниц. Я воспользуюсь ими, когда потребуется укротить князя и заманить Жермену куда мне заблагорассудится. Теперь расскажи, что нового там?
– Дела плохи, патрон.
– Рассказывай.
– Так вот, малютка заговорила. Простак князь делает все, что она захочет. Сегодня он ездил на улицу Поше.
– Слишком поздно, раз клетка уже пуста.
– Вы приняли правильные меры предосторожности.
– Жермена все сказала князю?
– Нет. Даже не назвала вашего имени.
– Прекрасно!
– Но завтра она должна дополнить признания. Сказать, кто ее похитил и все прочее.
– Ни к чему, чтобы он это знал.
– Я того же мнения.
– Для этого есть только одно средство…
– Убрать князя.
– Прекрасно! Мы хорошо понимаем друг друга. Берешься сделать это?
