Эпилог
Над спящим лагерем синегорцев яркими самоцветами сверкали далекие и непостижимые звезды. Ночная тишь мягким покрывалом легла на опушку леса. Случайный ветерок принес откуда-то с юга мимолетные запахи прокаленных солнцем степных трав, заставив синегорских коней тревожно всхрапывать. Но близкое и влажное дыхание Ильмер-озера было сильнее, и кони вновь успокоились…
Весь мир казался безмятежным, свободным и добрым.
«Увы, он таким только кажется, — сказал себе Владигор. — Взойдет солнце, и откроется глазам все его несовершенство: раздоры и войны, грязь и кровь, алчность и трусость, невежество, бездушие, зависть… Небесные боги, создавшие эту землю и все сущее на ней, похоже, напрочь забыли о своем неудачном творении и занялись более важными делами. Вспомнят ли когда, а если вспомнят — не будет ли слишком поздно?»
Владигор тяжело вздохнул. Он лучше многих знал, что ответа на сей вопрос нет ни в «Серебряной книге Перуна», ни в «Книге Пророчеств», ни даже на мраморных скрижалях Пещеры Посвященных. И лишь от самих людей, от всех подданных и правителей Поднебесного мира, зависит, кто станет победителем на этой многострадальной земле — Правда и Совесть или Злыдень-Триглав. И еще от одного человека зависит, к сожалению, очень многое в этой борьбе — от него, Владигора, Хранителя и Стража Времени…
Он сидел у небольшого костерка возле своей походной палатки и, задумчиво глядя на огонь, то ли размышлял о будущем, то ли вспоминал недавнее прошлое.
Пожалуй, впервые за многие-многие дни у него появилась возможность спокойно и трезво подумать о том, что уже сделано и что еще предстоит сделать, дабы не позволить Злой Силе воцариться над миром. И сколь ни строг был к себе Владигор, все-таки вывод получался в его пользу: планы Триглава разрушены, Климога Кровавый уничтожен, варварские племена вернулись в Этверскую пустыню, а Союз Братских Княжеств не только восстановлен, но и скреплен особым договором четырех князей.
Вернее, трех князей и одной княжны — Бажены, дочери Дометия Ильмерского. Сам Дометий, сославшись на нездоровье, в Дарсан так и не прибыл, но предоставил все полномочия молодой княжне. А она и рада-радехонька новым заботам, будто новому платью! С таким рвением за дело взялась, что, не сдерживай ее Любава, наломала бы дров… Любава, к счастью, для нее теперь и подруга сердечная, и наставница мудрая. Так и были неразлучны все дни Большого Совета в Дарсане. Да и завтра еще не расстанутся: Любава вместе с ней решила направиться в Берестье, чтобы помочь в разговорах с Дометием о судьбе лесных жителей.
Хотя Дометий, как сообщил Совету его посланник, готов уже в ближайшее время препоручить всю власть в Ильмере молодой княжне, ибо сам вознамерился на покой уйти, соглашение с берендами может стать ему костью поперек горла. Больно обижен на них за похищение любимой дочери…
Но Владигор был уверен — все уладится. Выгоды соглашения столь очевидны, что о личных обидах Дометий сразу позабудет. Если, конечно, не полностью ума лишился в своем затворничестве.
Грым Отважный (его пока в Большой Совет допустить не решились, о чем Владигор весьма сожалел) предложил взять под свою охрану часть восточных рубежей Ильмера и Синегорья — как раз ту часть, на которую издавна в обоих княжествах сил не хватало. В основном — леса да болота, но и множество тайных дорог и тропинок, по которым с Рифейских гор чуть не каждое лето заявляются айгурские грабители. Вот против них беренды и встанут. А взамен просят лишь равноправия с другими жителями Братских Княжеств — дабы никто не препятствовал им в охоте на зверя и птицу, в свободном торге и в прочих мирных делах.
Владигор догадывался: здесь тоже не обошлось без Любавы. Наверняка подсказала Грыму, что и где предложить, какую плату затребовать. И верно рассчитала: как ни крути, а лучшего не придумать.
Куда сложнее было договориться с Изотом Венедским и Калином Ладанейским о совместной дружинной подмоге. Еще отец мечтал составить особый договор между княжествами — военный, чтоб единым войском выступать против любого врага. На то ведь и Братские Княжества, чтобы во всем быть братьями!
Однако хотя и поспешили Изот с Калином выручать ильмерскую крепость, к военному согласию на Большом Совете приходили долго, а еще дольше судили-рядили, кому верховодить совместной дружиной. В конце концов сговорились: на чьей земле битва, тот и ратников в бой ведет.
Все дни, что длился Совет в Дарсане, Владигор не знал ни сна, ни отдыха. Объяснял, уговаривал, доказывал, хитрил, настаивал, соблазнял и даже запугивал. Но добился-таки своего! Особый договор подписан и кровью скреплен.
И быть бы сейчас Владигору довольным и радостным, да вот не получается. Печаль гложет сердце, ночами бессонница одолевает, дорога к дому кажется муторной и бесконечной…
Услышав тихие шаги, Владигор поднял голову. Из полночного мрака к его костерку вышли сотник Ждан и Любава. Присели рядом.
— Чего не спится, князь? — с нарочитой небрежностью старого друга спросил Ждан. — Опять заботы одолели?
— Да какие теперь заботы? — пожал плечами Владигор. — Так просто, вспомнилось разное…
— Третью ночь не спишь, — сказала Любава с упреком. — Я тебе отвар для чего готовила? Наверняка ведь не пил! Чародей Белун особо предупреждал, что тебе силы восстанавливать надо, а ты как сыч — ночью спать не ложишься, днем людей избегаешь. Разве так можно?
Князь промолчал, и в воздухе повисла неловкая тишина. Владигор явно не хотел продолжать беседу в таком духе. Пытаясь исправить положение, Ждан вдруг спросил:
— Князь, а куда подевался твой Браслет Власти? Не потерял ненароком?
Владигор с удивлением взглянул на него:
— Ты как о Браслете узнал?
Потом перевел взгляд на смутившуюся Любаву и покачал головой. Вот язык бабий!.. Впрочем, сам виноват. Прежде чем обо всем сестренке рассказывать, мог бы догадаться, что она не утерпит — со Жданом поделится.
Как ни странно, эти двое, раньше относившиеся друг к другу с недоверием, в последнее время очень сблизились. Что ж, Владигор этому только рад.
— Браслет сейчас у Белуна, — ответил наконец Владигор. — Чародей хочет досконально в нем разобраться. А мне он в Синегорье и ни к чему… Не собираюсь ведь с помощью магии над людьми властвовать.
— Тоже верно, — согласился Ждан. — Одного понять не могу: почему Браслет не защитил тебя от нападения Климоги в горной долине и откуда Климога знал, что не защитит?
— Я бы тоже хотел понять, но — увы. Белун считает, что дело здесь не столько в Браслете, сколько в природе горной долины. У нее много загадок. Как получилось, например, что в ней соседствовали Ключ- Камень и разбойничий схорон? Почему земля именно в этом месте поглотила останки Климоги? Опять же — Браслет Власти, который здесь то проявлял свою силу, то становился пустой безделушкой.
— Но не мог же всего этого знать Климога.
— Нет, конечно. Он знал другое: Браслет властвует над людьми. Но Климога-то себя считал уже не человеком, а существом более высокого звания. Вот и не боялся. И очень ему хотелось эту свою «надчеловечность» мне доказать… оттого не стал убивать сразу — покрасоваться вздумал.
Владигор вновь замолчал. Он вдруг отчетливо понял, что сказанные им сейчас слова о «надчеловечности», которой кичился Климога, кто-нибудь наверняка соотносит и с ним, Хранителем Времени, считая его, мягко говоря, «не совсем» человеком.
Он давно знал, сколь нелепые слухи о нем ходят в Поднебесном мире — и добрые, и не очень, а то и вовсе злонамеренные, однако старался не обращать на них внимание. Что спорить с пустой молвой? Лишь бы друзья и самые близкие люди понимали его и верили: в груди у князя Владигора бьется простое человеческое сердце, подверженное всем земным радостям и печалям…
После сражения у стен Дарсана слухов, конечно, появится еще больше, с годами они обрастут множеством надуманных подробностей. Но Владигору как-то не приходило в голову, что для многих очевидцев его битвы с Триглавом он, Владигор Синегорский, в тот же день стал почти полубогом, «не
