его надо ввозить. Все это очень важно для конечного исхода борьбы. А кроме того, Север борется за благородное дело свободы, способное сплотить миллионы, а у южан подобной вдохновляющей идеи нет.
Тусси внимательно слушала отца. Она, конечно, еще не знала, что такое миллионы, но уже имела представление о том, что значит в два с половиной раза больше: Лаура не так давно говорила, что она старше Тусси в два с половиной раза — это много! Она понимала и то, что железные дороги очень нужны, но особенно важным и убедительным ей показался довод, что у южан не хватает хлеба. Ведь Ленхен всегда говорила: 'Если хочешь стать моряком (а Тусси ужасно хотела), если вообще хочешь вырасти и быть сильной, то ешь все с хлебом, как я'.
Когда, немного успокоенные Марксом, все разошлись по своим делам, Тусси спросила:
— Мавр, ты сказал, у южан мало хлеба, Едят они в день хотя бы по кусочку?
— По кусочку-то, пожалуй, едят, — улыбнулся отец. — Во время обеда.
— А Линкольн знает обо всем этом?
— О чем? — не понял Маркс.
— Что северян в два с половиной раза больше, что у южан мало хлеба, ну и все остальное, о чем ты говорил.
— Конечно, знает!
— Но ведь у него так много сейчас дел, забот, что он мог и забыть.
— Нет, Тусси, нет, это невозможно, — убежденно сказал Маркс, заканчивая разговор.
Но дочь думала иначе…
Потянулись долгие месяцы затишья. Бездействие южан, как говорил Мавр, объяснялось тем, что они ожидали высадки себе на помощь войск Англии и Франции. Но почему бездействовали северяне? Это, как решила про себя Тусси, лишь потому, что они забыли о своем огромном численном превосходстве; о том, что у южан мало хлеба, северяне, вероятно, вообще не знают. Тусси пришла к выводу, что другого выхода нет — надо написать письмо Линкольну и обо всем напомнить ему.
Приближалось рождество, бездействие на фронте длилось вот уже почти полгода. Едва ли не единственной новостью оттуда за все это время было сообщение о назначении главнокомандующим всех войск северян генерала Мак-Клеллана. Но это была тоже нерадостная весть. Энгельс писал из Манчестера, что назначение произошло под давлением крупной буржуазии, что Мак-Клеллан совершенно бездарен, что он реакционер, что даже есть основания подозревать его в симпатиях рабовладельцам.
Тусси чувствовала, что больше молчать не может. Однажды, когда отец пришел из библиотеки, она отозвала его в угол и протянула листок бумаги, исписанный ее старательными каракулями.
— Прочитай, — попросила она тихо.
— Дорогой Авраам Линкольн!.. — начал было Маркс.
— Тсс, — всполошилась Тусси, — читай про себя.
Маркс читал:
'Дорогой Авраам Линкольн! Вам пишет Элеонора Маркс. Тусси. Мы все очень уважаем вас и ненавидим южан. Рабовладельцев. Мы переживаем за вас, за ваши поражения, мы желаем поражения южанам, а вам победы.
Дорогой Авраам Линкольн!
Ваше бездействие меня удивляет.
Чего вы ждете? Или вы забыли, что вас в два с половиной раза больше, чем южан? Вам стоит только собраться всем вместе, и они пропали. У них нет железных дорог, а хлеба так мало, что хватает только на обед по одному маленькому кусочку. А тот, кто мало ест хлеба, у того и силы мало. Так всегда говорит Ленхен, а она зря не скажет.
Дорогой Авраам Линкольн! Я вам советую сформировать один полк из мальчишек и один полк из девочек, таких, как я. Мы везде можем пройти и все разузнать.
А еще я вам хочу прямо сказать, что вы зря назначили главнокомандующим Мак-Клеллана. Он в душе на стороне южан и плохой полководец. Я советую вам его уволить и назначить главнокомандующим нашего дядю Фреда. Он живет в Манчестере. Мавр говорит, что лучшего знатока военного дела трудно представить. И он большой, смелый и сильный. Вы ему только напишите, он сразу приедет. А я, если вы не возражаете, могла бы быть его адъютантом. Правда, я девочка, но Мавр всегда говорит, что это ошибка, что на самом деле я мальчик. И мне уже девять лет.
Жду ответа.
Э л е о н о р а М а р к с. Т у с с и.
Извините, сэр. Поздравляю вас с наступающим Рождеством. Желаю побед и счастья. Есть ли у вас дети?
Э л е о н о р а М а р к с. Т у с с и.
Лондон. Графтон-террес, 9'.
Маркс прочитал и, хотя его разбирал смех, очень серьезно взглянул на дочь.
— Ну как? — с тревогой спросила она, вытаращив глаза.
— По-моему, очень толково, — ответил отец.
— Ничего поправлять не надо? Или что-нибудь дописать?
— Да нет, все прекрасно, — Маркс минутку помешкал. — Только вот насчет главнокомандующего… Мак-Клеллана, бесспорно, надо сменить, но если Линкольн назначит Энгельса, то как же мы тут без него останемся?.. Да и сама ты с ним собираешься туда…
— Мавр! — возмутилась Тусси. — Как можно так говорить? Там мы гораздо нужней! Там война. И ведь мы же уедем ненадолго. Как только дядю Фреда назначат главнокомандующим, дела там пойдут совсем по-другому, вы увидите. Мы с ним быстро наведем порядок, — она помолчала и грустно добавила: Только вот я не уверена, что Линкольн согласится, чтобы я была адъютантом, ведь все-таки я девочка.
— Ну отчего же! — подбодрил Маркс — Если дядя Фред лично попросит Линкольна… Но вот ты прибавляешь себе целых два года, это нехорошо.
— Ах, какой пустяк! — попыталась отмахнуться Тусси, немного смущенная тем, что ее уличили в обмане. — Семь, девять. Пока письмо идет, пока он пишет ответ…
— Нет, — твердо сказал Мавр, — семь — это семь, а девять — девять, он взял карандаш и исправил нужное слово. — Да и семь-то тебе еще только будет через две недели.
— Слушай, Мавр, — вдруг осенило дочь. — А может быть, мне не писать ему, что я девочка, а притвориться мальчиком и имя какое-нибудь придумать, как у мальчишки? А когда мы с дядей Фредом туда поедем, я надену брюки, остригусь, и Линкольн ничего не узнает.
— Нет, это тоже нечестно, — решительно сказал отец. — Пусть все будет так, как есть.
Тусси немного помолчала. В ее блестящих черных глазах метались отблески каких-то новых замыслов, предположений, планов. С трудом подавив их в себе — и видно было, что лишь на время, — она спросила:
— Ну а как же теперь отправить письмо? Запечатать в бутылку?
— Что ты! Этот способ хорош там, где нет других, например в океане, на необитаемом острове. А мы должны побеспокоиться, чтобы письмо дошло возможно скорей, — для этого его надо отнести на почту.
— Когда?
— Завтра пойду в Британский музей и занесу.
— Нет, Мавр, это надо сделать сегодня.
— Хорошо. Вот уложу тебя спать и схожу.
— Нет, ты иди сейчас.
Марксу ничего не оставалось, как одеться и, попросив Женни уложить Тусси побыстрее в кровать, пойти на улицу.
Девочка хотела непременно дождаться возвращения отца, но борьба со сном в таком положении, когда твоя голова лежит на подушке, оказалась ей не по силам — она тотчас уснула.
Утром прямо с кровати, в ночной рубашке, Тусси кинулась в кабинет отца.
— Ну как, Мавр? — крикнула она, распахивая дверь.
