Идиллию эту безбожно нарушил Сережа, ворвавшийся с воплем:
– Где-то тут колбаса была! Ага, вот… А вы что это здесь? В отрыве от демоса?
– А мы тут кокетничаем в отрыве от демоса, – сказала Катя не без вызова, и Мазур окончательно уверился: выгорит…
– И как, получается? – спросил Сережа скорее оторопело.
Катя оглянулась на Мазура, засмеялась и с тем же вызовом отчаянно махнула рукой:
– А вот получается!
«Сука ты, каперанг», – подумал Мазур, многозначительно ей улыбаясь. Сережа таращился на них так, словно впервые вспомнил о существовании у гомо сапиенс двух полов, покрутил головой:
– Ну ладно, колбасу несите. Володя, а ты материалы так и не посмотрел? Пошли-ка!
Мазур, насильно увлекаемый из кухни, успел еще переглянуться с Катей, и оба рассмеялись.
– Ты сюда зачем пришел? – недовольно сказал Сережа. – Работать или хвост распускать? – Судя по амплитуде его колебаний, он успел осушить не меньше пары стаканов, пока Мазур подбирал ключики к сердцу милой женщины. – Воркуете тут…
Мазур пожал плечами:
– Очаровательная женщина. Тоже из ваших?
– Да нет, – досадливо поморщился Сережа. – Надина сестра. Ты же с Надей знакомился? Вот где толковая баба, вся жизнь в экологии, без всяких воркований…
«И ничего удивительного», – подумал Мазур, с брезгливым состраданием разглядывая помянутую Надю, ронявшую пепел с сигареты прямо на стол и что-то громогласно растолковывавшую Кацубе, чуть ли не тыча его носом в загадочный синий график. Остренькая истеричная физиономия, пучок волос, стянутых чуть ли не аптечной резинкой, дерганые жесты, землистого цвета кожа… Б-р-р!
– Родные сестры? – спросил он.
Мазур мысленно передернулся. Надо же, как замысловато любит пошутить природа…
Он покорно уселся за стол. Сережа тут же навалил перед ним гору бумаги – пачку газетных вырезок, продемонстрированных с особой гордостью, фотографии, листки бледных ксерокопий…
Мазур без всякой охоты перебрал несколько вырезок, где под статьями с вымученно-сенсационными заголовками повсюду стояло: «С. Оболенский», и тут до него дошло, отчего сосед так нетерпеливо ерзает на стуле.
– А, вот что… – сказал Мазур. – Это ты и есть – С. Оболенский? А почему не Шереметев? Тоже хорошая фамилия, графская…
Спохватился, изобразил самую добродушную улыбку, но сосед по столу иронии не подметил, с готовностью подхихикнул. Он уже был в шаге от того блаженного состояния, когда забывал о засевших под кроватью милитаристах и начинал проявлять вялый интерес к особам противоположного пола – Мазур успел изучить его нехитрый «унутренний мир».
Одна из статеек была проиллюстрирована картой. Ага, понятно теперь, почему другая статья поименована «Загадки Тиксонского треугольника». Все три затонувших корабля лежали в треугольнике, равностороннем, со стороной километров примерно в тридцать, образованном Тиксоном и двумя архипелагами крохотных островков.
– Острова, надо полагать, необитаемые? – спросил Мазур ради имитации дружеского разговора. И налил соседу водки.
– Ага. Так, скалы… В войну на одном спасся кочегар с «Сибирякова», то ли шлюпку туда прибило, то ли плотик… Здесь, правда, собираются строить радиомаяк. Вот на этом. Безымянный, мы его собираемся назвать островом Николая Второго, мэр обещал помочь… Там сейчас геодезисты привязку делают. Я хотел с ними интервью сделать, да все некогда из-за наших дел…
Мазур притворился, что старательно прочитал парочку статей, одобрительно хмыкнул: «Круто, Серега!», взялся за снимки и ксерокопии. И сразу посерьезнел.
Как к местным «зеленым» ни относись, а сбор материала они смогли организовать качественно. Здесь нашлось все, что могло прекрасно дополнить рассказ Котельникова: фотографии мертвых рыбаков (точнее, переснятые с чьих-то вполне профессиональных снимков копии). Масштабные линейки, таблички с цифрами – снимали либо органы, либо прокуратура, надо полагать, у военных и эти орлы так просто не выцарапали бы… Протоколы вскрытия – вернее, их ксерокопии. На листках с грифом Тиксонского морского порта – выводы и заключения комиссии, разбиравшей гибель водолаза.
Мазур подумал, что Котельникову не помешал бы легонький втык – иные из этих документов и он должен был бы представить группе, однако не представил. Ну, это дела глаголевцев, пусть сами и разбираются, сами раздают втыки… Слишком хорошо Мазур знал родные вооруженные силы и оттого не питал иллюзий – в этакий вот медвежий угол резиденты типа Котельникова попадают в результате какого-то прокола. Почетная ссылка (или не особенно и почетная), наказание для проштрафившегося, контры с начальством… Впрочем, и это – проблемы глаголевцев…
Щедро налил Сереже водки, огляделся. Компания, как и бывает в таком состоянии застольников, разбилась на несколько совершенно не интересовавшихся друг другом крохотных толковищ. Страшненькая сестра Кати по-прежнему горячо и страстно просвещала Кацубу, то и дело разворачивая перед ним новые бумаги. Кацуба внимал с самым живейшим интересом. Шишкодремов угрюмо слушал бородатого деятеля, азартно поливавшего грязью армию вообще и представляемый Шишкодремовым военный флот в частности. Раскрасневшаяся Света, словно бы невзначай расстегнувшая целых три пуговицы на блузке, ворковала с варяжским гостем. Тот, по всему видно, таял и млел, распустив хвост почище любого павлина.
Воровато огляделся. Сережа был надежно нейтрализован водкой, погрузившись в полунирвану, а вот красавицы Кати что-то не видать… Кремовое платье мелькнуло в прихожей, куда Мазур незамедлительно и направился. Галантно взял у нее из рук пальто:
– Позвольте…
– Господи, сто лет пальто не подавали…
– Всегда к вашим услугам, – заверил он, стоя вплотную. – Уходите уже?
Во взгляде у нее определенно было сожаление. «Выгорит», – мысленно вздохнул Мазур.
– В музей пора.
– На экскурсию? – открыто улыбнулся он, согласно легенде не подозревавший, где работает его собеседница (она ж об этом и не заикнулась…)
– Если бы… Заведую я им. Музеем.
– Серьезно? – изобразил он легкую оторопелость.
– Серьезно.
– А я-то думал, что в музеях одни старушки… – Мазур отступил на шаг, откровенно любуясь ею. – Без вас там не обойдутся?
– Увы… Нужно подежурить до вечера. Придут слесаря чинить трубы, придется присмотреть и бутылкой стимулировать…
– Вам помощник в этом ответственном деле не нужен? – спросил Мазур. – Слесаря – народ грубый…
– Ну, подумаем…
– Серьезно. Я вот тут вспомнил, что лет двести не был в музеях, пробелы в культурном уровне потрясающие…
– Приходите, – сказала она, глядя почти столь же откровенно. – У нас, конечно, не Эрмитаж…
– Не печальтесь, – сказал он. – Есть в вашем музее кое-что, чего и в Эрмитаже не сыщется… Слово Ихтиандра.
– Музейные экспонаты?
– Сокровища, – сказал Мазур, оглядывая ее с той откровенностью, что считается отчего-то признаком открытости мужской души и женщинам втайне нравится.
Дальнейшая словесная игра, коей они предавались еще пару минут, была, собственно, ни к чему – сладилось. Когда за ней захлопнулась дверь, Мазур вернулся к столу. Сердечный друг Сережа уже уснул, примостив физиономию в тарелку. Вскоре комнату, направляясь в прихожую, покинула сладкая парочка – импортный «зеленый» человек Свен Кристиансен и питерская журналисточка Света Шаврова, особа свободных взглядов. Рука белобрысого варяга уже уверенно пребывала в регионе, который можно было
