Крючок для пираньи

– «Ведутся водолазные работы», – сказал Мазур. – Международный сигнал. Вам еще что-нибудь объяснить? Здесь, на корабле, все называется совершенно иначе, чем на твердой земле. Вон там – не нос, а бак, это не тумба, а кнехт, любая веревка на корабле – конец…

– А где брамселя? Во всех романах постоянно посылают матросов на эти самые брамселя…

– Брамселя – это названия некоторых типов парусов, – сказал Мазур, ощущая знакомое состояние, нечто среднее меж возбуждением и тревогой. – Здесь им взяться неоткуда.

– Надо же, жалость какая…

Два матроса бегом пронесли балластину – чугунную пирамидку с ушками для ношения. За ней тянулся пеньковый конец, разматываясь с барабана. Понатужились, перевалили через борт, машинально уставились на воду. Барабан зажужжал, затрещал, ошалело вертясь.

– Спусковой конец, – сказал Мазур. – Чтобы облегчить мне работу.

– А вы Бодлера декламировать можете? – неожиданно спросила она.

– Не сподобился, – сказал он, пожав плечами. – Я человек простой.

Врал, конечно. В училище одно время Бодлер был в большой моде – правда, не полюбившееся отчего- то Кацубе «Плаванье», а «Человек и море»:

Как зеркало своей заповедной тоски,

Свободный Человек, любить ты будешь Море,

Своей безбрежностью хмелеть в родном просторе,

Чьи бездны, как твой дух безудержный, – горьки.

Но не читать же Бодлера майору милиции, пусть даже и женского пола, стоя на палубе шпионского корабля за пять минут до погружения? Сюрреализм…

Матросы готовили шлюпку, как и полагается – если борт корабля выше трех метров, аквалангисту полагается нырять только со шлюпки… Появился доктор, с деловым видом прошелся от борта к борту, хотя делать ему пока что было совершенно нечего, – и Мазур искренне надеялся, что доктор останется безработным до самого конца.

– Врач – тоже согласно правилам? – спросила Даша.

Мазур кивнул:

– И врач, и шлюпка, будет еще и инструктаж, как меня обрадовали.

– Вам это не нравится?

– Нужно же, чтобы все было по правилам, – сказал Мазур. – Чтобы потом точно знали, с кого снять голову…

– А как вы думаете, почему те два спуска были проведены со столь многочисленными и вопиющими нарушениями?

– Разбираетесь?

– Совсем слабо, – сказала она. – Просто у нас тоже есть эксперты… Меня заверили, что там нарушение на нарушении ехало и нарушением погоняло…

– Правильно заверили, – осторожно сказал Мазур.

– Так почему, как вы думаете?

– Не знаю, – сказал Мазур. – Видимо, оттого, что мужик не перекрестится, пока гром не грянет…

– Похоже, – вздохнула она. – Интересно, в воде сейчас очень холодно?

– В костюме плавать можно…

Ее слегка передернуло – похоже, тут не было ни малейшей игры:

– Не представляю, как вы туда полезете…

– Мне легче, – сказал Мазур. – Это вам, наверху, тяжелее. Внизу, по крайней мере, ни штормов, ни шквалов. А корабли, бывает, тонут совершенно внезапно.

– Шутите?

– Как вам сказать… – усмехнулся он. – В восемьсот пятьдесят четвертом, к примеру, без вести пропал «Город Глазго». Там было четыреста восемьдесят пассажиров, не считая экипажа. Я вам столько могу порассказать… Перефразируя Булгакова – не то плохо, что корабль подвержен крушению, а то, что он внезапно подвержен…

– Это вам милейший Михаил Иваныч поручил меня пугать?

– Помилуйте, просто поддерживаю светскую беседу, – усмехнулся он.

– Хорошая беседа… Это не вам машут?

Действительно, Кацуба нетерпеливо жестикулировал с мостика.

* * *

…Обычно на столь невеликих корабликах помощников у капитана не бывает, поскольку в них нет никакой нужды. Однако этот кораблик был чуточку необычным, и помощник здесь имелся – точно такой же типичный, как группа Кацубы, где каждый носил умело подобранную и мастерски подогнанную личину. Очень классический был помощник – морской волк с красивой проседью на висках, умевший крайне многозначительно и умно молчать. Именовался он без затей – Степан Ильич.

– Кто-нибудь разбирается в батометрических работах? – спросил он.

Все промолчали – и Мазуру пришлось признаться, что кое-что он в этом понимает.

– Вот результаты суточной работы, – помощник положил перед Мазуром чертеж, для непосвященных выглядевший изложенной на китайском языке теорией относительности, и, очевидно, для усугубления своего типичного образа закурил прямую темную трубку. – Проработали сорок точек. Батометр у нас немного превосходит обычные океанологические – тридцать шесть образцов за погружение, емкость – тысяча двести кубиков. Выводы отрицательные. Никаких следов отравляющих веществ. Воздух в прокуренной комнате и то вреднее для организма. При обычных условиях этих данных хватило бы, чтобы убедить кого угодно.

Мазур сомневался, что есть вещи, способные убедить в чем-то иных его здешних знакомцев. Пожалуй, и свидетельство самого Нептуна, всплывшего на рейде Тиксона, проигнорировали бы…

– Теперь о корабле, – сказал старпом, приглашая Мазура с Васей, как тех, кого это непосредственно касалось, подсесть поближе. – Со стопроцентной точностью восстановить картину по показаниям приборов нельзя, но «Комсомолец», несомненно, переломился пополам. Дно скальное, в обломках породы – картина для здешних морей классическая. Видимо, угодил на приличную глыбину. Нос лежит примерно так. А корма примерно вот так… – он быстро набросал на большом листе схематичные очертания двух половинок: – Чертежи корабля в архивах раздобыть удалось. Переломился, надо полагать, где-то здесь…

– Весьма любезно с его стороны, – проворчал Мазур. – Трюмы практически открыты, вспороты, как консервная банка, заходи парадным шагом… Так, надстройки и помещения… люки, палубные устройства… Груза что, не было?

– Он разгрузился в Тиксоне. Ну вот, вроде бы все… – Он вдруг поднял взгляд на Дашу и словно бы вовремя прикусил язык. – Да, все. Пойдемте?

Когда все направились к выходу, он придержал Мазура за локоть и тихонько сказал:

– У нас хорошие сонары, и приближение… гм, посторонних крупных объектов оператор не пропустит. Если по какой-то причине телефонная связь не будет работать, воспользуемся простейшим способом – гаечным ключом по ведерку, опущенному в воду. Серия частых ударов будет означать, что плывут… посторонние.

Мазур кивнул – примитивные способы бывают и самыми лучшими, стук железом по железу в воде слышен на полторы сотни метров – и сказал:

– Но ежели в этом аспекте… Мне, кроме ножа, ничего такого не полагается?

– Без приказа, извините, не могу разодолжить… – развел руками картинно-типичный старпом. – Мы с вами чисто теоретически обсуждаем разные варианты. Не обижайтесь, право…

– Да что вы, – сказал Мазур рассеянно. – Приказы не обсуждаются…

* * *

…Шерстяное водолазное белье. Брюки, куртка со вклеенным шлемом. Комбинезон, сапожки, пятипалые перчатки. Под шлемом к тому же – шлемофон, микрофонная коробка подсоединяется к трубке выдоха. Мазур понемногу обрастал снаряжением, как рыцарь – доспехами или новогодняя елка – игрушками. Ласты. Пояс с грузами и ножом, помочи, поясная манжета, верхняя манжета, нижняя манжета, жгут, герметизирующее кольцо, травящий клапан, фиксатор загубника… Глубиномер, компас, часы. Баллоны. Все. Аквалангист полностью изолирован от родной и близкой воздушной среды, он уже полностью автономен, как космонавт на Луне. Матрос подал ему бухточку тонкого пенькового канатика,