сделает «Морская звезда». Потом от него удалось отделаться, он сел в черную «Волгу» и укатил.
– Пошли, – сказал Кацуба, извлекая ключи от драндулета. – Все путем, ребята уже в отеле…
– Не подвезете? – спросила Даша, появившись неведомо откуда.
– Отчего же, – охотно согласился Кацуба. – Такую девушку, да с полным нашим усердием, а ежели насчет коньячку на ночь, так и это всегда готовы, как отмененные историей юные пионеры…
Она села на заднее сиденье и спросила:
– Слушайте, юные пионеры, а вам не кажется, что вы слишком уж распоясались?
– Ей-богу, не трогали мы его, – сказал Кацуба, выруливая со двора. – А кстати, что за тип такой, и почему при нем пистолет оказался? Не просветите?
– Ох, посадила бы я вас всех… – вздохнула она.
– Не верите?
– Не верю.
– Между прочим, Дашенька, – вкрадчиво сказал Кацуба, – когда мы с вами в Шантарске в последний раз виделись, в руке у вас наличествовал симпатичный пистолетик, а у ваших стройных ножек валялись два жмурика. Должен заметить в целях комплимента – два безупречно сработанных жмурика…
– Там другое…
– Ну да? А здесь что?
– Не понимаю до конца, – призналась она. – Это и злит.
– И упорно не верите, что мы к этому жмурику касательства не имеем?
– Не верю, – упрямо сказала она. – Кстати, следовало бы вам помнить, что и я не лыком шита. Нашла тот микрофончик, что ваша Света мне на куртку приколола. И не стройте из себя громом пораженного. До того, как поднялась на корабль, микрофона не было, а когда я сошла на берег, он уже был…
– Ах, вон оно что… – ухмыльнулся Кацуба, не оборачиваясь к ней. – Что-то такое припоминаю… Девочка молодая, в приливе рвения переусердствовала…
– Так вы же мне и в номер «клопов» напихали…
– Вот насчет номера – чистая инсинуация, – сказал Кацуба. – Не лазили мы в номер, не верите – обыщите… Может, все же обменяемся кой-какой информацией?
– Не могу, – сказала она с некоторой ноткой сожаления.
– Начальство не велит?
– Сами понимаете, не могу я с вами по своей инициативе откровенничать.
– А лично я – готов. При условии взаимности, и никак иначе.
– Значит, не договоримся… – сказала Даша. – Остановите.
Кацуба покладисто остановил машину под ближайшим фонарем, но Даша не вылезла – сзади послышался тихий шорох расстегиваемой «молнии» (у нее с собой была нетолстая папочка из желтого кожзаменителя), меж Мазуром и Кацубой просунулась рука с пачкой фотографий.
– Узнаете? – спросила Даша.
Мазур быстро узнал выхваченное фотовспышкой из темноты лицо, искаженное гримасой скорее недоумения, чем страха. На других снимках – гораздо более неприглядная картина. Бедный Сережа, то-то он куда-то запропал…
– Тяжелым предметом по затылку, – бесстрастным голосом пояснила Даша. – Вы с ним, кажется, в последние дни были не разлей вода? Молчите?
– А что делать? – пожал плечами Кацуба. – У меня такое сложилось впечатление – как ни оправдывайся, не поверите…
– А вот это? – она подсунула новые фотографии.
Глядя на очередной труп, заснятый во всех ракурсах, Мазур не ощутил злорадства – одну тупую усталость. Слишком много покойников, вертелось в голове, слишком много…
– Узнаете, конечно? – нагнулась к Мазуру Даша.
– Узнаю, – нехотя сказал он. – Это и есть тот… Никитин.
– Ага. Никитин Юрий Петрович, из здешней уголовки. Обидчик ваш. – Она повернулась к Кацубе. – Веселые дела получаются правда? Вас интересует капитан водолазного бота Толстолобов – и вскоре его находят убитым, причем убийство не особенно старательно замаскировано под нападение пьяной шпаны. Возле вас крутится Сергей Прутков – и его находят мертвым. Вас обижает Никитин – и в соответствии с установившейся традицией ему всаживают заточку под ребро. Стоило вашему бравому спутнику, – кивнула она на Мазура, – закрутить роман с Екатериной Белинской, заведовавшей здешним музеем, как музей наполовину сгорает, а сама Белинская бесследно исчезает. Перебор получается. Кто, интересно, следующий? Соловаров?
– Кто-кто?
– Ой, ну не надо… – в зеркальце Мазур видел, как поморщилась Даша. – Гриша Нептун, с коим вы так мило ворковали на одной богатой дачке… Можете трогаться, больше у меня фотографий нет… пока.
– Хорошего вы о нас мнения, Дашенька…
– Где Белинская?
– Понятия не имею, – сказал Кацуба. – Дашенька, чтоб я так жил – пустышку тянете. Я устал вам это доказывать…
– Вы, по-моему, одного не понимаете, – сказала она так, словно пропустила все его слова мимо ушей. – Не понимаете, что ваш размах, ваша чересчур буйная деятельность начинают уже кое-кому становиться поперек горла. Особенно после убийства Никитина.
– Будут мешать жить? – небрежно спросил Кацуба.
– Могут
– Слушайте, Даша, – сказал Кацуба серьезно. – Нас что, кто-то старательно поливает грязью?
Она молчала. Ни словечка не проронила до тех пор, пока Кацуба не остановил машину.
– Уж извините, дальше придется пешочком. Я тут присмотрел один гараж, бросать тачку возле гостиницы как-то непривычно для коренного шантарца…
Она сговорчиво вылезла, спросила:
– Я так понимаю, на корабль меня больше не пустят?
– Ну что вы, Дашенька, – ухмыльнулся Кацуба. – Присоединяйтесь завтра, всегда рады, а если еще юбочку покороче наденете, я вам цветов куплю… Подождете нас? До гостиницы проводим, а то еще обидит кто…
– Замучаются обижать, – сухо сказала она. – Значит, можно завтра с вами?
– Конечно.
– Всего наилучшего, – сказала она столь же сухо и, не оглядываясь, пошла прочь по темной улице.
– Ах, какая девка… – вздохнул Кацуба, глядя ей вслед. – Огонь, во всех смыслах… Интересно только, кто ей про нас пакости рассказывает? Ведь рассказывает кто-то, нюхом чую… Ладно, подожди тут пару минут, я сейчас…
Он поехал куда-то во двор. Мазур остался торчать под фонарем, словно незабвенная Лили Марлен из вермахтовской солдатской песенки. Ходил взад-вперед и от скуки приборматывал под нос:
– …моя Лили Марлен… – подхватил бесшумно возникший из темноты Кацуба, запихивавший ключи в карман. – Пошли?
– Где Катя?
– Не дергайся, – сказал Кацуба. – Я твою Лили Марлен самолично отвез на базу. Как-никак колючка, часовые, запретная зона… Сначала дергалась, потом успокоилась, начала кое-что понимать. О тебе беспокоилась. Серьезно. Как бы его, говорит, не обидел кто. Сам, говорю, кого хошь обидит…
