половину по указанию благоверной.
Истратит – и вычеркнет из головы память об этом вечере.
А за этот вечер он, пожалуй, заработал как за полмесяца, а то и как за месяц. «Гаечка» точно не из дешёвых. И уж на сегодня однозначно хватит езды и приключений. Он заслужил отдых.
Да вот беда, и в парк не тянуло, чего там делать? В кои-то веки можно поездить так просто, для себя. Не в напряжённых поисках клиента. И не исключительно по делу, как ездил на своей «пятёрке»: тёщу на дачу, с женой по магазинам, в гараж и на техстанцию. Просто поколесить по родному городу, поглядеть на него глазами праздного водителя. Ну, если кто особо понравится, подвезём…
Кровь на заднем сиденье! Раскудритъ в перетак… Наверняка, кровь натекла на чехлы. Надо избавиться на всякий пожарный. Не хватает ещё расспросов напарника, а потом разговоров в парке. Сейчас заедет во дворик на следующей улице, имени революционного борца Логачёва, которую так отчего-то и не собрались переименовывать обратно, в Бездорожную, там стоит мусорный контейнер…
А пока можно взять из шестого бокса, там уж с год валяется чей-то старый чехол. Пока им накроет диванчик, а на днях купит новый. Вот деньги за перстень получит – и купит.
Его взяли на следующий день. Взяли, когда он, вытащив ключи из замка дверцы, готовился влезть в свою «пятёрку». Он не успел ни пикнуть, ни дёрнуться, ни понять хоть что-нибудь. Его сбили с ног, приложили фейсом об асфальт, рассадив кожу на лбу, заломали руки и сцепили их наручниками.
(Как он узнал позже, ему, оказывается, выпала великая честь – его упаковали не в обыкновенные, человеческие «браслеты» из никелированной стали, а в экспериментальные, одноразовые, из сверхпрочного пластика. А всё потому, что накануне в город приехала делегация из Хегельсхегля, норвежского города- побратима Шантарска, состоявшая из норвежцев всякого рода занятий, в том числе и из хегельсхеглъских полицейских.
Последние в качестве подарка русским полицейским привезли тысячу этих самых наручников, которые у них самих ещё только проходят обкатку.
Верно, потомки викингов решили: если уж русские медведи о них отзовутся хорошо, то вещь полезная, надо брать на вооружение, не задумываясь.
Изюм заморской удумки заключался в том, что наручники не имели замка, а стало быть ловкачи, которых хватает во всех землях, ни проволокой, ни ногтем открыть «браслеты» не могли. Если уж их на тебе защёлкнули, снять можно всего одним способом – перекусив пластиковые дужки. Поэтому в экипировку полицейского при таких наручниках должны входить и специальные клещи.
Причём клещей норвежцы приложили к подарку всего одиннадцать штук.
Первые отзывы о новой разботке скандинавских учёных поступили незамедлительно, через день после первых испытаний и по слухам принадлежали знаменитой на весь Шантарск Дарье Шевчук:
– Они бы нам лучше, как в начале Руси, варягов толковых на правление прислали, а уж конечности обездвижить я и без их пластмассы сумею… да хоть бы табельной рукояткой по голове. Видимо, менты готовились к отчаянному сопротивлению при задержании, потому что их налетела целая туча. Пётр сумел удивиться их количеству, когда его, вздёрнув рывком с земли, посадили, прислонив к борту «пятёрки». Обыск учинили, что называется, не отходя от кассы. Понятых добыли на соседней автобусной остановке.
Задержание и обыск снимались на видеокамеру – короче говоря, ментам очень уж хотелось сработать без заусенцев.
Перстень в его брючном кармане нашарили незамедлительно, чего ж не найти вещь, которую никто ни от кого не прячет?..
– Попрошу внимания. Камера, ближе, возьмите крупным планом, – голос командующего этим балаганом милицейского работника зазвучал торжественно. – При задержанном обнаружен перстень с камнем овальной формы. На обратной стороне… Камера, ближе! Фёдор, отодвинься, мудила! На обратной стороне видна проба золота и… по всей видимости, клеймо изготовителя…
Более ничего криминального при Петре Гриневском не нашли. Не должны были найти и в машине. В ней, если не считать домкрата и кое-какой мелочёвки вроде гаечных ключей, без отдачи позаимствованных в родном таксопарке, ничего противозаконного не хранилось.
Его, конечно, сдал ювелир. Какие могут быть сомнения. Пётр, как и собирался, отправился на следующий день оценивать перстень. Куда ему обращаться со своей просьбой – на этот счёт он долго голову не ломал. Посмотрел по справочнику, где ближайшая к дому ювелирная мастерская, туда и поехал.
Тогда в ювелирной мастерской поведение старого жука-ювелира странным ему не показалось.
Впрочем, сравнивать Петру было не с чем – что уж говорить, редко он оценивал драгоценности, а если уж быть точным, то вообще никогда не оценивал. Поэтому он не заподозрил второго плана ни в том, что старик, похожий на упитанного Зиновия Гердта, сославшись на необходимость вооружиться какой-то особой лупой, вышел в соседнюю комнату, ни в том, как долго тот листал какой-то непонятный каталог. Потом старичок неспешно разглядывал изделие – так учёные, должно быть, вертят под лупой какого-нибудь слишком уж диковинного жука – цокая языком и сыпля какими-то умными словечками. И в результате старичок разразился нудным, в конце концов утомившем Петра монологом: «Знаете, молодой человек, кажется, вам сказочно повезло. Если это подлинная работа мастерской Старка, то это сразу в несколько раз поднимет стоимость вашей вещи. Для окончательно вывода требуется более основательная экспертиза, если хотите, я могу её провести… Что значит – кто это? Вы ничего не слышали о Старках?! Я вас умоляю! Это в своё время очень известная семья варшавских ювелиров, и если б не польские события восемнадцатого года, они прогремели бы на всю Европу. Вы понимаете, о каких событиях я говорю…» – и в таком духе ещё добрых полчаса. А он слушал, как дурак.
И взяли Гриневского как раз возле ювелирной мастерской.
Первая же беседа со следователем, состоявшаяся через несколько часов после задержания, сняла все неясности.
– Вы, может быть, хотите позвонить адвокату? Или в газетку в какую-нибудь передовую, демократическую, специализирующуюся на правах человека? Так это пожалуйста, так я не против, – перебирая бумаги на столе, вяло начал разговор следователь, неприметный, невзрачный человек, этакий воплощённый винтик бюрократической машины. И было ясно, что он втихую издевается над допрашиваемым. – Но боюсь, самые оголтелые защитнички прав человека откажутся отстаивать ваши
