азиатские друзья?
А вот азиатские друзья не спали, молодцы. Уважаемый Ханджар сидел на лавке, закутавшись в халат, и с хитринкой в маленьких глазках смотрел на пробудившегося уважаемого гостя. Боец же его сидел прямо, как выстрел из ружья, – по меткому определению классика, и мрачно разглядывал стену кузова. Создавалось полное впечатление, что просидел он так всю ночь. И просидит до самого приезда. Не иначе, думает о чем-то исключительно важном, душман чертов. Например, как бы половчее неверным кишки выпустить, пока начальник-ага не смотрит…
– Гюндогы, – внятно сказал старик.
– А?..
– Солнце говорю, встало. Полчаса назад мы останавливались, – Ханджар говорил негромко и в высшей степени елейно, – но, поскольку вы к правоверным не принадлежите, вас будить не стали. Я прав? Если я ошибаюсь и уважаемые гости принадлежат к исповедующим мусульманство, я прикажу немедленно остановиться!
– Не принадлежим, – успокоил его Карташ. Подумал и спросил: – А зачем мусульманам было останавливаться полчаса назад?
– А как же, – непритворно удивился Ханджар. – Для совершения первого утреннего намаза!
Алексей мысленно обругал себя, буркнул: «Извините», – и вновь отвернулся к проему заднего борта. Так-то, господин офицер, вот и первый прокол. Будем надеяться, уважаемый не обиделся на незнание чужестранцами местных законов. А то ведь не посмотрит на приказ, да и порешит дорогих гостей на месте.
– Это мы где едем? – сменил он тему.
– В пустыне. Через два часа будем на месте.
Алексей глянул наружу еще раз. Позвольте, и вот это – пустыня? Серая земля, серое небо… Правда, с этого неба жарит солнце, и солнце это было вполне правильным, белым – в полном соответствии с известным фильмом. Что ж, салям-алейкум, товарищ старший лейтенант, вот вы и превращаетесь в капитана Бертона. Хотя тот все больше по Афгану шакалил – но ведь тоже с сокровищами под мышкой… Карташ вернулся на место. Отчетливо припекало, он скинул бушлат, аккуратно, чтобы не разбудить, положил его под голову Маше. Та что-то прошептала, но не проснулась. Эх, утомилась, маленькая путешественница с дикими беглыми…
Ханджар мудро улыбнулся, точно прочитал его мысли. Теперь он выглядел благообразным и не таким суетливым – видать, успокоился за ночь, доволен, что хозяин не заругает за то, что опоздал и чуть было гостей не упустил.
– Мы называем это пустыней. А то, что называете пустыней вы, находится там, – он указал рукой с зажатой в ней походной флягой в матерчатом чехле защитного цвета. – Там и барханы, и пески, и кочевые племена.
– У вас еще и кочевники сохранились? – удивился Карташ.
– А куда они денутся? – пожал плечами старик.
– Логично… А как же водитель тут дорогу находит? Дороги-то и нет никакой…
– Вон там, смотрите, дорогой, – с готовностью привстал старик. Карташ тоже глянул в окошко. И кроме степи-пустыни не увидел ни черта. – Вон там идут провода с электричеством. Вот вдоль них и едем… Тут дороги не нужны, тут мало кто живет, так, несколько аулов, ферм и полей, так что двигайся по меткам, если знаешь куда путь держишь, и прибудешь точно. Да и ездят тут не часто.
Алексей пригляделся. На самом горизонте и впрямь тянулась какая-то темная на фоне серого неба ниточка с подпорками-спичками. Елки-палки, да это же линия высоковольтной передачи, ЛЭП-500 или как ее там!
– Ловко, – только и сказал он.
– А дальше туда – там жизнь кипит. Там города, арыки, вода, машины, поезда. Вот, возьмите. – И протянул флягу Алексею.
Алексей насторожился.
– Это что?
– Это вода. Простая вода. Что может быть лучше глотка простой воды в конце долгого, утомительного пути?
Философ, блин. Впрочем, на Востоке все философы, это мы проходили…
Вода оказалась вкусной и холодной. И, вроде бы, без химдобавок. Он снова выглянул в проем.
– Премного благодарен… уважаемый. А вот ежели не секрет: куда именно мы направляемся?
И без малейшей запинки старый хитрован произнес нараспев, как молитву:
– В Карыйский велаят, которым правит досточтимый Аширберды Аллакулыев и при котором мой благородный начальник Дангатар Махмуд-оглы состоит начальником охраны.
Карташ благоразумно переспрашивать не стал, хотя слово «велаят» показалось ему знакомым. Ах, ну да, так, Таксист утверждал, у них тут административные единицы зовутся, типа областей, а вот все остальное... Боже православный, спаси и сохрани, да как же они здесь вообще разговаривают?! Это ж язык узлом завяжется! Н-да, тут поневоле философом станешь, причем с малолетства. Аккурат с того момента, когда тебе мама скажет: «Кымджы-бердыйсы-оглы, дорогой!». И все же позволил себе небольшое уточнение, напрягши всю свою воспитанность:
– Простите, уважаемый Ханджар, мою невежественность и забывчивость, но мой добрый друг и соратник, который сейчас вон там… э-э… наслаждается сном, по-моему, называл другую фамилию вашего достойного начальника…
Старик благосклонно кивал при каждом слове иноземного гостя, а потом ответил просто и без затей:
– Махмудов, вероятно? Ну так все правильно, Махмуд-оглы – его настоящая фамилия, а Махмудовыми их род стал после революции, когда Советы все имена принялись чесать под одну гребенку. Дангатар Махмуд- оглы, молодой человек, означает «Дангатар, сын Махмуда». Или, по-вашему, Махмудов. А вот если б досточтимый Дангатар был девочкой, то тогда ее фамилия была бы Махмуд-гызы.
– Ловко, – повторил Карташ, переваривая информацию и смекая, что старик не так прост, как кажется.
Неторопливо и очень осторожно, на иносказаниях и эвфемизмах, поговорили еще о том, о сем – Карташа больше интересовало, что в стране происходит, как тут у вас на предмет преступности, есть ли у нее, преступности, связи с российским криминалитетом – знает ли уважаемый Ханджар, что такое криминалитет? – и есть ли возможность русским преступникам, например, уголовным, безнаказанно перебраться через границу сюда.
Уважаемый Ханджар на политические вопросы отвечал уклончиво и говорил в основном о том, что Алексей знал из газет и без проклятого старца. Например, что в стране имеет место то, что происходило при товарище Бровеносце, если даже не более круто. Главным официальным паханом в стране являлся его превосходительство Сапармурат Ниязов, Туркменбаши, нынешний, без ограничения срока полномочий, бессменный президент, и что выше его, отца всех детей и спасителя отечества, только Аллах. Сей факт, и весьма успешно, проталкивался в головы мирного населения абсолютно всеми газетками и телерадиоканалами – по той простой причине, что негосударственных газет и каналов не существовало напрочь. Как не существовало частников, кооператоров, диссидентов и прочего инакомыслящего элемента. Все строем на построение светлого Завтра – да чтоб с чувством глубокого удовлетворения на лицах! А если кто посмеет что-нибудь вякнуть против или, там, нетрудовыми доходами озаботиться, так сами знаете что будет. И тэ дэ, и тэ пэ. В общем, переразвитой социализм в чистом виде... Карташ не хвалил и не ругал такое положение вещей – во-первых, ему было глубочайше плевать, а во-вторых, он здравомысляще понимал, что наши газеты и каналы тоже не дурни приврать, чего уж греха таить.
Конечно, недовольные были, куда без них, иначе не бывает – разве что веселящий газ в воздухе распылять. (Даже Ханджар признал с опаской, что недовольные есть и среди правителей велаятов, но пока это так, шепотком и кулуарно, высказываться против Туркменбаши вслух пока никто не решался.) Конечно, были и уголовники, без них тоже никуда, как ни крути. Но в этом вопросе старик прикусил язык и ограничивался лишь отговорками, что сам он не в курсе дела.
В свою очередь толстый верблюд то и дело и, надо признать, весьма ловко пытался свернуть разговор
