эффектный шрам происхождения не боевого, а коммерческого — якобы Елдыбаева, втихую толкавшего моджахедам казенный бензин, шарахнул по голове прикладом не сошедшийся в цене курбаши, после чего майора и спровадили в Союз, чтобы не портил серьезным людям торговлю своим жлобством. Однако газетку, посмевшую уязвить нынешнего сокола демократии намеком на былые гешефты, сокол быстренько привлек к суду, и даже высудил кое-какую денежку — поскольку искать сейчас в Афганистане неизвестно с кем дравшегося курбаши не взялся бы и сам Джеймс Бонд…
Поднимаясь по широкой чистой лестнице, Данил уже засек наружку, неизвестно, правда, чью — двое в синей «тойоте», примостившейся на самом краешке стоянки, так, чтобы при нужде моментально выехать на дорогу. Ошибаться он не мог — столь к о л ю ч и й взгляд ни с чем не спутаешь…
Привратники из холла давно исчезли, но их заменила железная дверь с кодовым замком, содержавшаяся в полной исправности. Данил, пробежав глазами инструкцию, нажал кнопки.
— Кто? — раздался вскоре голос Лары.
— Знакомый, — сказал он, наклонившись к дырчатой металлической пластинке. — Напарник, короче говоря… Замуж не раздумала, звезда моя?
В динамике послышался непонятный звук — то ли приглушенный вскрик, то ли оханье.
— Я не привидение, — сказал Данил еще тише.
Послышались новые, столь же непонятные звуки — что-то вроде возни. Данил нахмурился. Но тут же клацнул замок, и дверь чуточку отошла.
Выходя из лифта, он вынул пистолет, послал патрон в ствол. Не понравились ему эти звуки — определенно возня… Сунул «беретту» сзади за пояс и нажал кнопку звонка, встав так, чтобы при нужде моментально пнуть открывавшуюся наружу дверь, отступив на шаг.
Дверь открылась рывком, но никто оттуда не кинулся, и пистолетом в физиономию не ткнули. Пистолет, правда, все же был — красовался за поясом у генерал-майора Глаголева. Здоровенный викинг, белокурая бестия, которому следовало бы уже катить по Москве, стоял на пороге и мрачно взирал на гостя.
— Здравия желаю, ваше превосходительство, — сказал Данил.
— Один?
— Один, савсэм один…
— Ну, заходи, — Глаголев посторонился.
Едва Данил шагнул в прихожую, обитую темно-красными обоями под кирпич, «берлинский бригадир» моментально заломал ему руку, ткнул лицом в стену и упер в затылок дуло «макарова». Данил, конечно, мог бы побарахтаться не без успеха, но он ждал от шебутного генерала чего-то в этом роде и не сопротивлялся ничуть.
— Щекотно, — сказал он, расслабившись. — За поясом, сзади…
Глаголев вытащил «беретту» и быстро, профессионально охлопал всего в три секунды.
— Больше нет, — сказал Данил примирительно. — Я ж вам не Рэмбо, в самом-то деле…
Глаголев убрал ствол от затылка, но пистолет не спрятал.
— А что это вы не в Москве? — спросил Данил светски.
— Шагай вперед, сучий выползок. Направо.
— Полегче, ваше превосходительство, — сказал Данил, двигаясь в указанном направлении. Лара так и не показалась. — Оба мы майоры, хоть у вас впереди этого звания что-то такое и болтается, я ведь обидеться могу, меня тоже учили в морду лазить…
— Налево. В дверь.
— Может, во двор выйдем? — спросил Данил, чтобы малость подзавести оппонента. — Там оно просторнее…
— Заходи, — бросил генерал, не поддавшись на провокацию.
Конечно, кабинет — стол, книжные полки, на ковре неплохая подборка холодного оружия: казачья шашка, палаш с затейливой гардой, несколько сабель, судя по эфесам, прусских, артиллерийский бебут, шпага, определенно восемнадцатого века, еще сабля, австрийская… Данил невольно засмотрелся.
— Садись.
Глаголев устроился напротив, за массивным черным столом, тоже антикварного происхождения — положительно, прибарахлился неплохо… Данил сам мечтал когда-то о такой коллекции и таком кабинете, сейчас и деньги были, но все не доходили руки. Он вспомнил о Ларином хобби и огляделся, пытаясь определить, где может прилепиться крохотная коробочка. Интересно, она и сейчас слушает?
— Ты во что втравил девчонку?
— Простите? — светски спросил Данил.
— Я спрашиваю, ты во что втравил девчонку, сучья морда?
— Ну хватит, — сказал Данил. — У меня тоже самолюбие, а свиней мы вместе не пасли. И не надо играть у меня под носом вашим табельным. Я, конечно, могу оплошать и не успеть сломать руку, но в твоей нынешней ситуации труп тебе так просто не спрятать, если умеешь это делать, конечно…
Глаголев смотрел на него так, что Данил держал себя в полной боевой готовности. Стол пинком не опрокинешь, конечно, тяжеленек, но если уйти влево в прыжке, пнуть высоченный литой шандал — есть шансы, есть…
— Во что ты втравил девчонку? — повторил генерал, уже спокойнее.
— Пистолет положи. И отдай мой.
Еще с полминуты они ломали друг друга взглядами. Потом генерал фыркнул, сунул «макаров» за пояс и толкнул через стол Данилу его ствол. Данил медленно убрал его в кобуру.
— Отвечаю, — сказал он. — Ни во что я ее не втравливал… или не втравлял, как правильно? Словом, не впутывал. А если что-то и стряслось… Знакомых ей выбирал не я. Такое объяснение устраивает?
Даже если Лара сейчас и не подслушивала, закладывать ее Данил все равно не стал бы — не по- мужски…
— Не вполне, — сказал Глаголев.
— Увы, — Данил развел руками. — Повторяю, ни во что я ее не впутывал. Придется тебе удовольствоваться моим честным словом.
— Это твоим-то?
— А чем мое хуже некоторых?
— Какая служба — такое и слово…
— Удивительно точно подмечено, — сказал Данил. — Я, между прочим, в Германии танки налево не загонял…
— Я тоже.
— А ходит слушок…
— Ну вот что, — сказал Глаголев, и его напористый взгляд на миг все-таки в и л ь н у л, — давай-ка откровенно, благо про тебя тоже говорят разное… Загонять я ничего не загонял, — он помедлил. — Бывают ситуации…
— Когда знаешь, что если не подпишешь, мира этим не перевернешь, — подхватил Данил. — Подпишет кто-то другой, а ты все равно правды не найдешь, так что проще плюнуть и подписать…
Прочитав по лицу Глаголева ответ, откинулся на спинку и расхохотался — искренне, почти весело.
— Чего ржешь?
— Руку, браток, — сказал Данил, наклоняясь через стол. — Руку, говорю, браток… Аналогично. А ведь многие, должно быть, попали в нашу ситуацию, верно?
После некоторого колебания Глаголев пожал протянутую руку, но тут же убрал свою. Глянул, впрочем, самую чуточку дружелюбнее:
— Ладно, проехали… С этим все.
— Тогда повторяю — придется удовольствоваться моим честным словом. Пытать, меня некогда, негде, да и не получится…
Глаголев нагнулся к нему, понизил голос:
— Ты мне поверь, шутки шутить не буду, — его взгляд был тоскливо-отчаянным. — Одну я уже похоронил, за Ларку глотку перехвачу кому хочешь…
