судя по лицам обеих, вовсе даже им неприятное.
Смолин смотрел в оба. Не нужно быть провидцем и телепатом, чтобы примерно угадать, как развиваются события, достаточно простого житейского опыта. По лицам и жестам видно. Инга вообще отвернулась с таким видом, словно бородатого тут не существует вовсе, мать, похоже, пытается урезонить и отправить восвояси, но все ее усилия безрезультатны, бородатенький так и наседает, начал за локти хватать, а теперь и Ингу к себе лицом повернуть пытается…
«Ну так, – сказал себе Смолин. – Мы, конечно, не дурацкие странствующие рыцари из романтических сказок, но это как-никак моя девушка, а с ней ее родная мама. Так что не грех и отреагировать малеха…»
Он вылез, поставил машину на сигналку и неторопливо, вперевалочку направился к месту действия. Подойдя ближе, отчетливо расслышал:
– …двести рублей жалко? Для родного отца?
«Так-так-так, – сказал себе Смолин. – А ведь это, пожалуй что, будет тот самый блудный папенька, с коим, судя по скупым Ингиным обмолвкам, мать распрощалась давненько и решительно. Господи, какая банальщина, морду от скуки сводит…»
Не обращая на Смолина ни малейшего внимания – с какой стати? – плюгавый интеллигент все так же хватал за локти то Ингу, то ее маменьку, нудил насчет двухсот рублей или хотя бы сотни, прилепился как банный лист… Ну где тут было в сторонке отсиживаться?
Похлопав левой ладонью скандалиста по правому плечу, Смолин громко и внятно произнес:
– Любезный! Оставили б женщин в покое…
Инга уставилась на него с неописуемым выражением – никак не ожидала увидеть посреди этой веселухи. Мать – конечно же, считавшая Смолина совершенно посторонним прохожим – тяжко вздохнула и торопливо сказала:
– Мы тут сами разберемся…
Плюгавый, как и ожидалось, взвился, словно уколотый шилом в филейную часть, сбросил руку Смолина и завопил фальцетом:
– А ты валил бы отсюда, козел! Не с тобой разговаривают!
– Беседа приобретает интерес… – сказал Смолин, негромко, недобро. – Достал носовой платок и демонстративно вытер лицо. – Гражданин бородатенький, вы б слюной так не брызгались… И зубки, простите, нужно чистить почаще, чем раз в месяц, а то шибает, как из сортира…
– Да ты, козел! Да я тебя!
– Вася, не надо! – вскрикнула Инга.
Смолин видел краешком глаза, как мать удивленно воззрилась на нее, потом на него – ну да, тут любой удивится… И отступил на шаг, забирая чуть влево: разъяренный интеллигент уже, судя по перекошенной физии, жаждал кровавой схватки.
Сузив глаза и напрягшись, Смолин ждал, какие же сюрпризы ему преподнесет это мелкое суетливое существо. Он едва не поморщился от скуки, когда противник широко размахнулся, словно корову отгонял – и его кулак целеустремленно двинулся к смолинскому фейсу. Смолин всего-навсего легонько посторонился влево и, когда кулак, как и следовало ожидать, прошел на значительном расстоянии от его головы, ответил точным ударом левой чуть пониже ребер, а когда буян икнул, потерял напор и замер в нелепой позе, коротким с правой отправил его на потоптанный газон. Мужичок улетел туда спиной вперед, потеряв при этом очечки в дешевой оправе, приземлился во всю длину посреди невысокой жухлой травы, щедро уделанной местными собаками. Встав над ним, Смолин поинтересовался громко, с расстановочкой:
– Ногами – попинать?
Поверженный противник что-то промычал, явно в отрицательном смысле, заслоняясь рукой, потасканная морщинистая физиономия была такой испуганно-жалкой, что у Смолина вся злость прошла: ну, не заставлять же это ничтожество всерьез отвечать за козла… Ловко присев, подняв очки – ухитрившиеся уцелеть – он одним рывком вздернул мужичка на ноги, тряхнул за воротник так, что зубы у того звучно клацнули. Сказал брезгливо:
– Убью – умрешь…
Тот таращился на него с несказанным ужасом и пытался что-то бормотать в том смысле, что он ничего такого не хотел и ужасно сожалеет… Надев ему на нос очки и проверив, хорошо ли держатся дужки за ушами, Смолин тихонечко посоветовал:
– Вали отсюда, сучонок, пока я тебе кишку через жопу не достал… Ну?
И отступил на шаг,
Смолин обернулся к дамам, испытывая мучительную неловкость, подыскивая слова. Мама на него таращилась все так же удивленно – но сквозь это удивление уже проглядывал определенный интерес и некоторые умозаключения.
В конце концов он, неуклюже поклонившись, сказал:
– Василий Яковлевич…
– Анна Федоровна… – все еще растерянно ответила женщина.
Состояние мучительной неловкости продолжалось. Смолин совершенно не представлял, что ему теперь говорить и делать – то ли слинять по-тихому, то ли завязать светскую беседу… но с чего начинать-то?
Положение спасла Инга. Не глядя на мать, сказала быстро:
– Я тебе потом позвоню…
Та ошарашенно кивнула. Сграбастав Смолина под руку, Инга чуть ли не бегом потащила его к машине. Смолин едва сообразил достать из кармана ключи и нажать кнопочку. «Надо же, – подумал он растерянно, с некоторым мрачным юмором, – вот так и познакомились с гражданской тещей…»
Инга ссутулилась на сиденье с убитым видом, уткнувшись взглядом в пол. Смолин видел, что ее мать, какое-то время глядя в сторону машины, наконец повернулась и вошла в подъезд. Сказал осторожно:
– Она ушла…
– Господи ты боже мой… – тихонько простонала Инга. – Стыдоба какая…
Смолин усмехнулся:
– Я такой, что меня нельзя маме показывать?
– Да не в том дело…
– А в чем? – как можно ласковее сказал Смолин, видя, что она вот-вот расплачется. – Ну, ерунда какая… Тебе не кажется, что мама рано или поздно узнала бы? Что я – это я?
– Ох… – произнесла она беспомощно и тоскливо. – Я себе это как-то не так представляла… Еще и папочка…
– Да ну, – сказал Смолин насколько мог беззаботнее. – Это разве папочка? Если вспомнишь «Гекльберри Финна» – вот там был папочка так папочка…
– Кого? – недоуменно спросила Инга.
«Ну да, – подумал Смолин, – она и про Гека Финна наверняка не читала. Разрыв поколений, бля…»
– Да так, пустяки… – сказал он весело. – Ну, что папочка… Бывает и похуже. Поди, цельный младший научный сотрудник? Вид у него такой, знаешь ли… научный.
– Цельный кандидат наук, – сказала Инга, все еще насупясь и отвернувшись. – Во…
– Каких?
– Филологических. Двенадцать лет назад защитился.
– Кандидат филологии – это, конечно, круто, – сказал Смолин, подумав. – Особенно для меня, с моим-то средним…
– Ага, – обронила Инга с нескрываемым сарказмом. – Диссертация, конечно, была крутая. Что-то вроде «Количество и расположение гласных в стихах Агнии Барто».
– Ну, все равно круто, – сказал Смолин. – А нескромный вопрос? Сколько лет, как они развелись?
– Восемь.
Смолин покрутил головой:
– Ты, конечно, меня извини, но твой папенька большой пошляк. Через восемь лет после развода у
