Она едва не вскрикнула, увидев рядом Николая Николаевича Колчина. Тот протянул руку и взял Майю под локоть. Жест был мирный, почти дружеский, но она разозлилась и испугалась.
— Что вам здесь нужно?
— Хочу напроситься в гости.
— Да? — угрюмо сказала ока. — А вы не помните поговорку, кто бывает хуже татарина?
Следователь доверчиво улыбнулся:
— Не знаю. Наверное, два татарина… Между прочим, у меня для вас новость. В лаборатории обследовали игрушку — вернее, упаковку, потому что игрушка была не распечатана…
— И что?
— «Пальцы» на коробке — ваши, Гриши Кузнецова и продавца. Продавца мы установили: некий Борзоконь Марат Игоревич, год рождения… ну, это несущественно. Имеет честь трудиться в киоске напротив кинотеатра «Советский воин».
— Он меня вспомнил?
— И описал как очень красивую даму. И даже позавидовал вашему мужу. Сказал, что вы приобрели у него Бэтмена и спросили про автогонки, — Колчин сделал паузу. — Такого же Бэтмена у него купили двумя сутками раньше.
— Кто? — выдохнула Майя.
— По фотографии он опознал Гришу. Знаете, давайте-ка я вас почищу, а то впечатление такое, будто вы весь день на стройке кирпичи таскали…
— А я никак не могла сообразить, почему мальчик отказался от игрушки, — пробормотала она, покорно подставляя спину.
— Ну, я тоже хорош, — заметил Колчин. — Развел теорию о психологических ассоциациях: Новый год — маска — маскарад… Все оказалось проще: Бэтмен у него уже был. Какой смысл иметь двух одинаковых?
— Значит, того, первого, купил ему не убийца…
— Убийца дал денег на покупку.
Майя усмехнулась:
— И вы полагаете, Гоц стал бы…
— А что вы, собственно, прицепились к Гоцу? — спросил следователь, и Майя смутилась.
— Но ведь вы его разыскиваете. Ловите, будто бешеного зверя, кричите «Ату!», расставляете флажки… Тут даже честный человек станет преступником. Кстати, вы собираетесь освобождать Романа? — постаралась она съехать с щекотливой темы. — У него бесспорное алиби на момент убийства Гриши.
— Подожду, — не стал Колчин вдаваться в подробности. — Кстати, о честных людях… Вам говорит что- нибудь фамилия Приходько?
— Приходько? — Майя озадачилась. — Кажется, нет.
— У него запоминающееся имя-отчество: Аристарх Еропович.
— Завхоз, — машинально проговорила она и тут же прикусила язык.
— Школьный завхоз, — кивнул Колчин. — Этакий подземный дух из каптерки… Впрочем, внешность вполне располагающая. Мое упущение, что не побеседовал с ним раньше.
«И мое», — захотелось сказать Майе. Не связывалась бы, назойливо шептал внутренний голосок, вообще не лезь в это дело — будет только хуже. Куда уж хуже? — пыталась возражать она, а голосок умолял, предостерегал, требовал… «Чего я боюсь? Кого?»
— И что же этот ваш…
— Подтвердил алиби Гоца. Тот якобы находился у него в момент убийства, вместе пили водку. Потом у него на глазах директор сел в машину и отбыл (окна каптерки выходят на задний двор).
— Почему же завхоз молчал столько времени? — выдавила из себя Майя.
— Ну, масса причин. Василий Евгеньевич как-никак начальник: цеховая солидарность и все такое… Не станешь же доносить на любимого шефа, что тот тайно страдает хроническим алкоголизмом. Однако потом, видимо, старик сообразил, что это лучше, чем быть обвиненным в двойном убийстве.
— Значит, невиновность Гоца доказана? — спросила Майя.
— В таких случаях свидетельские показания не могут считаться доказательствами, — осторожно сказал Колчин. — На них можно лишь
— Вы никогда никому не доверяете, да? — с неприязнью спросила она.
— Служба обязывает, — философски отозвался следователь. — Я доверился вам (поздравляю, мир в вашем лице потерял великую актрису), а оказалось, вы все это время водили меня за нос (деяние, кстати, уголовно наказуемое). Ведь Гоц прячется у вас в квартире, верно?
Она не нашла достойного (да и никакого) ответа. Просто стояла молча, навытяжку, ожидая, когда прекратятся заботливые хлопки по спине.
— Ну вот, теперь гораздо лучше. Так что, пригласите меня на чашку кофе?
— Как вы узнали? — тупо спросила она.
Колчин неопределенно хмыкнул.
— Вычислил. Как Лавуазье — планету Нептун, на кончике телефонного диска. — Он сделал паузу. — Гоц — не тот человек, чтобы просто отсиживаться в укромном месте. Да и укромное ли место — ваша квартира? Он должен действовать, должен сам доказать свою невиновность, преподнести преступника на блюдечке, чтобы утереть нос официальным органам, — отсюда и побег. Ну а его идея фикс известна, он сам не раз ее декларировал: его политический противник Всеволод Бродников (ваш сосед снизу) решил таким неожиданным образом скомпрометировать его, лишить надежд на депутатское кресло. Значит, нужно внедриться, так сказать, в стан противника, найти подходы. Через семью невозможно: они насторожены и держат круговую оборону. Остается единственный человек — ВЫ. Подруга юности, женщина, в которую Бродников был влюблен в пору комсомольской юности…
Майя промолчала. Колчин лишь подтвердил ее собственные выводы: организатор, доверенное лицо — вот кем считал ее Гоц, держа пистолет у затылка.
Майя вспомнила о нем и ощутила холодок под лопаткой. Прекрасная, логично выстроенная версия объясняла все и все расставляла по местам. Кроме исчезновения оружия. Того самого, которое, по законам жанра, просто обязано было выстрелить в финале. Знать бы, где он, этот финал…
В вежливом молчании она поднялась по лестнице, дыша в затылок Колчину, и увидела гостеприимно приоткрытую дверь — из узкой щели пробивалась желтая полоска света.
— Вы всегда так беспечны? — поинтересовался Николай Николаевич.
Она не ответила. Давнишний звон в ушах усилился, она толкнула дверь — все точно, как и представлялось: прихожая ярко освещена, гостиная покрыта загадочной тьмой, еще два шага, лишняя пара секунд жизни…
…Они едва не споткнулись о него. Гоц лежал на полу в коридоре — тело, такое мощное и красивое, теперь вызывало тривиальную мысль о сломанной детской кукле, забытой в песочнице под дождем. Резко выступающий кадык неподвижно смотрел в потолок, на раздражающую щель меж перекрытиями (строители, клавшие плиты, пребывали, видно, под нехилым кайфом), в широко расставленных глазах навсегда застыло удивление и какая-то детская обида, словно вместо вожделенного мармеладного набора он обнаружил под новогодней елкой новый учебник по экологии и охране природных ресурсов. Он был одет в брюки и Майин халат для ванной — на бежевом махровом поле, на левой стороне груди, расплылось черное кровяное пятно, точно неосторожно посаженная клякса, и все было абсолютно, жутко неподвижным, мертвенным, овеянным каким-то совершенно запредельным холодом — холоднее, чем ледяные сказочные фигуры перед школьным крыльцом…
Майе захотелось закричать от безысходной черной тоски, сдавившей сердце, но она не сумела, спазм безжалостно сдавил горло. А следователь, не обращая на нее внимания, уже накручивал телефонный диск: вызывал опергруппу…
