Медведь. Пьесы

АЛЕКСЕЙ. Это хорошая фамилия, достойная фамилия. Был род Михайловых.

АНАСТАСИЯ. А какая теперь твоя фамилия?

АЛЕКСЕЙ. Я скажу тебе после. Скажи мое домашнее имя.

АНАСТАСИЯ (после паузы, задумчиво). Твое домашнее имя… было… Мася.

АЛЕКСЕЙ (разочарованно). Нет, не так.

АНАСТАСИЯ (смущаясь). Ну конечно, не так! Я тебя проверяю. Твое домашнее имя… было… Скажи мне сначала мое домашнее имя!

АЛЕКСЕЙ. Я первый спросил!

АНАСТАСИЯ. Но я девочка!

АЛЕКСЕЙ (с облегчением). Да, это ты. Когда я тебя обгонял, ты тоже всегда говорила: но ведь я девочка.

АНАСТАСИЯ. А ты говорил: ну и что, ведь я царь!

АЛЕКСЕЙ. Но я и был царь.

АНАСТАСИЯ (смеясь). Над всеми царь, а над девочками не царь. Я вырасту, выйду замуж за принца, принц побьет тебя.

АЛЕКСЕЙ. Я сам побью принца силой русского оружия!

АНАСТАСИЯ. И тут я уже ничего не могла сказать, потому что тоже любила силу русского оружия.

АЛЕКСЕЙ. Никто не устоит против силы русского оружия!

Шевелится портьера.

АНАСТАСИЯ. Ты изменился.

АЛЕКСЕЙ. А ты не изменилась. Я тоже видел сон.

АНАСТАСИЯ. Расскажи.

АЛЕКСЕЙ. Я видел комнату, и в ней много стульев. И там были мы, но не вдвоем. Эти стулья были люди, ты понимаешь? Они смотрели за нами. И я боялся сесть на стул, потому что в то же самое время это мог оказаться человек. И там была ты, но я боялся обнять тебя, потому что ты смотрела за мной. Я думал, что тебя прислали смотреть за мной.

АНАСТАСИЯ. Я не буду смотреть за тобой, я буду смотреть на тебя.

АЛЕКСЕЙ. Так мне можно обнять тебя?

АНАСТАСИЯ. Тебе можно обнять меня, Брюшенька.

АЛЕКСЕЙ (застывает). Так ты помнишь?

АНАСТАСИЯ. Но мы должны быть осторожны.

АЛЕКСЕЙ. Мы будем осторожны. (Бережно обнимает ее.)

Некоторое время стоят неподвижно.

Начиная с этого момента Алексей становится оживлен и почти весел, он обращается к Анастасии нежно, с интонациями тринадцатилетнего мальчика, Анастасия все еще недоверчива.

Я всегда знал, что ты жива.

АНАСТАСИЯ (после долгой паузы). Я не жива.

АЛЕКСЕЙ (весело). Да, пожалуй, я тоже. Конечно, ты права. Я тоже не жив. Но теперь мы вместе и все будет хорошо.

Алексей встает, подходит к Анастасии, опускается на колени и пытается с детскими ужимками ее обнять. Она отталкивает его.

В этот момент входит солдат с подносом, на подносе чайник, чашки, тарелочка с двумя чахлыми бутербродами. Алексей крепче обнимает Анастасию, она перестает вырываться. Солдат ставит поднос на стол.

(Солдату.) Вы забыли сливки. Сестра любит чай со сливками. Принесите, пожалуйста, сливки.

СОЛДАТ. Не положено. (Уходит.)

АНАСТАСИЯ (вырывается из рук Алексея). Я никогда не любила сливки. Это Маша любила сливки. Вы всё забыли, всё перепутали.

АЛЕКСЕЙ (садится снова на свой стул). Ничего подобного. Это ты забыла.

АНАСТАСИЯ. Я ничего не забыла.

АЛЕКСЕЙ. Ты любила сливки. И Маша тоже. А я не любил. Терпеть не мог сливки.

АНАСТАСИЯ. Да, это верно. И папа никогда не любил.

АЛЕКСЕЙ. Папа любил меня больше всех.

АНАСТАСИЯ. Папа любил меня, потому что я была швибзик.

АЛЕКСЕЙ. Кто ты была?

АНАСТАСИЯ. Вы всё забыли. Это не вы.

АЛЕКСЕЙ (становясь подчеркнуто строгим). Мы должны быть осторожны.

АНАСТАСИЯ. Откуда вы знаете, что мы должны и как мы должны? Я ничего не должна. Мне уже не будет хуже. Вы не помните даже швибзика.

АЛЕКСЕЙ. Я помню швибзика. Я проверял вас.

АНАСТАСИЯ. Зачем вам проверять меня, когда — вот? (Закатывает рукав и показывает ему локтевой сгиб.)

АЛЕКСЕЙ. Это может быть у другой, это может быть у многих… Папа больше всех любил меня, потому что я был царь. А швибзик может быть кто угодно. Ты много бегала и смеялась, и поэтому швибзик. А я был коричневый медвежонок, brun, поэтому брюша.

АНАСТАСИЯ. Я знаю, что коричневый будет brun!

АЛЕКСЕЙ (быстро, по-французски). Если вы хотите, чтобы нам сохранили жизнь, вы должны играть со мной и все подтверждать.

АНАСТАСИЯ (по-французски, запинаясь). Мой дом слева, Анна идет на вокзал, вокзал далеко.

СОЛДАТ (входя). Не положено.

АЛЕКСЕЙ. Что не положено?

СОЛДАТ (тупо). Не положено! (Уходит.)

АЛЕКСЕЙ. Он все слышит.

АНАСТАСИЯ. Я вам говорила.

АЛЕКСЕЙ. Я знал. Почему ты говорила эту чушь?

АНАСТАСИЯ. Почему, почему. Должен сам понимать почему. Сам сказал, они все слышат. (Разливает чай.)

Алексей пытается ей помочь, она шлепает его по руке, как маленького мальчика. Оба молча глядят на бутерброды, потом одновременно протягивают к ним руки, их руки сталкиваются. Алексей пытается задержать руку Анастасии, та отдергивает ее.

АЛЕКСЕЙ. И я знаю, кто ты. Я сразу тебя узнал. Я узнал бы тебя даже через тысячу лет.

АНАСТАСИЯ. Голова болит. Доктор, прошу вас, скажите, чтобы мне не давали столько таблеток. От них у меня все время болит голова.

АЛЕКСЕЙ. Хорошо, хорошо. Я скажу, чтоб они не давали тебе таблеток.

АНАСТАСИЯ (светским тоном). Расскажите мне новости. Что там происходит?

АЛЕКСЕЙ. Где?

АНАСТАСИЯ. Там, у них.

АЛЕКСЕЙ (пожимает плечами). Ничего особенного. Что у них может происходить такого, что имело бы для нас значение?

Анастасия внезапно вскакивает, подбегает к первой портьере и резким движением отдергивает ее. Зрителю не видно, что там, за портьерой: по-видимому, пусто. Алексей следит за ней разинув рот. Анастасия задергивает портьеру и возвращается на свое место.

АНАСТАСИЯ (понизив голос и озираясь). А я слыхала, что немцы стоят под