Эвакуатор

ангела.

Браво!

И тогда Катька вскочила, сжала кулаки, затрясла головой и завела свою любовную песнь, которую мы тут воспроизводим практически без купюр.

ЛЮБОВНАЯ ПЕСНЬ КАТЬКИ

– Игорь, заводи лейку! Заводи лейку!
Игорь, солнце мое, возлюбленный мой, душа души моей, полетели отсюда!
Игорь, нам больше нечего тут делать!
Это больше не наша планета.

Мы не спасемся ни на одной из ее сторон,
Ни на северной, ни на западной, ни на южной, ни на восточной,
Ни на одной из тех десяти, которые не входят в земную розу ветров!
Ведь она была такая многогранная, такая многоугольная,
И всякой твари находилось на ней место,
И каждому был приют, и каждому убежище,
Но теперь на ней нигде, никогда, никому нельзя будет укрыться
От добродетельных слесарей, осторожных ветеринаров,
Прозорливых шоферов, патриотично настроенных безработных,
Девочек с пластинками на зубах, военных летчиков с повадками джентльменов,
Всех, кто заслужил свою участь и так понапрасну спасся!
Игорь, заводи лейку, заводи лейку,
Игорь, заводи свою шарманку, полетели отсюда,
Включай мультизатор, нагревай культиватор,
Трансглюкируй свой трансглюкатор – и ключ на старт!

И всюду, куда мы с тобой прилетим на лейке,
Нас встретят руины, огни, воды, покореженные медные трубы,
И везде, на какой бы перрон мы с тобою ни приземлились,
Круша ветки, вертясь волчком, поднимая пыль, опрокидывая табуретки,
В лепешку расплющивая копулятор, столько уже претерпевший, —
Толпы будут ползти, задыхаться, спешить к последней ракете,
Вот-вот готовящейся стартовать туда, куда нас не пустят.
Везде, где бы мы с тобою ни очутились,
Будет глад, и мор, и чума, и огненный ветер,
И расплата за все и сразу,
Потому что любовь – это ровно такая эвакуация,
Которая только в такие места и эвакуирует.

Потому что – и я знала, знала, знала с самого начала, —
Любовь – это огни, воды, покореженные трубы,
Перевязанные во избежание последствий,
Это идти вдвоем по стерне, хрустящей первым морозом,
Тащить чемодан ненужных вещей, раскрывающийся ежеминутно,
Это прятаться по ночам в стогах, в погребах пережидать облавы,
Умолять, чтоб пустили из милости, дали воды, швырнули горбушку.
Потому что любовь – это выход из всех договоров, из всех раскладов,
Выпаденье из всяких рамок, отказ от любых конвенций,
Это взрывы, воронки, шлагбаумы, холодные ночи,
Танцы на битом стекле, пиры нищеты и роскошь ночлежек,
Нескончаемая тоска полустанков и перегонов,
Неописуемый ужас мира, понимаемый по контрасту.
И уж если мне попался эвакуатор —
Отрывай меня от ребенка, эвакуируй меня отсюда,
Забери меня в путь, у которого нет конца и начала,
Только станции и полустанки – Тарасовка, Столбовая,
Альфа Центавра, Свиблово, далее непонятно,
Вывеска обгорела, буквы не прочитаешь,
Только и видно, что кромешная тьма да искры.

Игорь, заводи лейку, заводи лейку,
Сердце души моей, полетели отсюда,
Это эвакуация, это эвакуация,
Вы слушали группу «Эвакуатор», покажите мне ваши ручки,
Мы полетели туда, где глад и мор и скрежет зубовный,
Прощайте все, поминайте лихом, приятного аппетита,
Ад, марш за нами, и даже с опереженьем,
Ты должен нас встретить там, куда мы прибудем.

Катька остановилась и перевела дух. Все молчали. Она стояла, прижимаясь к Игорю и спрятав лицо у него на груди.

– Да, – сказала бабушка, – поезжайте. Так оно правда будет лучше.

– Подушу не отдам, – быстро сказал Сережа.

– Мама! – завизжала Подуша.

– Ничего, ничего, – сказала бабушка. – Уляжется все, прилетите.

– Пошли, Катька, – прошептал Игорь. – Правда, пошли.

12.

На пятой или шестой по счету планете они проснулись поздним осенним утром в маленьком дачном доме, в котором остановились на ночлег. Это была обычная землеподобная планета, каких в окрестностях Альфы в самом деле оказалось много – больше, чем надо. Непонятно было, чем руководствовался Кракатук, создавая такое количество совершенно одинаковых планет, на которых их встречали совершенно одинаковые вещи. Всюду, не успевали они подлететь, проступали контуры разрушенных городов, красный туман и толпы беженцев. Везде было одно и то же – голод, холод, эвакуация, словно этоих приближение огранизовывало пространство именно таким образом, словно последняя толпа беженцев удирала именно от них.

Планеты все были одинаковые, но жители на них разные – иные бритые наголо, иные с остроугольными ушами, иные с золотыми зубами, а некоторые с песьими головами. Была планета туманная, как бы кисельная, в атмосфере которой плавали остатки каких-тодавно погибших сущностей – зверей, людей, растений, добра и красоты. Была планета сухая, песчаная, на которой веял бесконечный ветер, разнося песок, и стояли среди пустыни одинокие качели. Была планета морская, лазурная, с одним маленьким островом посреди океана, на коре одной пальмы было вырезано «Здесь аномалия!», а все жители делись неизвестно куда.

На одних планетах было много чудес техники, на других последним достижением считался телефон, на третьих техника не развивалась вовсе, а ценилось только искусство. Одни аборигены верили в Бога, другие – в прогресс, а третьи – в огненного змея, обитавшего в земных недрах. Роднило все эти миры только то, что все они погибали. Другие миры, вероятно, тоже были, но туда Игорю с Катькой хода не было.

Эта пятая или шестая планета еще не погибла, но уже собиралась. Они были приятно удивлены тем, что попали в относительно спокойный дачный поселок. Здесь можно было переночевать в пустом доме, который Игорь привычно открыл. Все дома на разных планетах открывались одним ключом, и из всех домов их рано или поздно выгоняли – либо оставшиеся аборигены, либо вновь прибывшие захватчики. Катька успела привыкнуть к этому. Она знала, что пока они вместе, их будут выгонять отовсюду, а как жить теперь без Игоря – она не представляла. Он умел чинить лейку, открывать дома, договариваться с вещами, рассказывать сказки, читать стихи. Стихов он знал великое множество.

В бумажном мешке на террасе нашлись дрова, Игорь заварил чаю и нашел в буфете банку засахарившегося варенья. Они протопили печку, и дом ожил. Катька так устала от бесконечных странствий, что почти сразу заснула, но почти сразу же и проснулась. Было холодно, и что-то странное незримо ползло вдоль стен, словно менялся мир за пределами их утлого прибежища.

– Игорь, ты хорошо запер лейку?

– Да, она в сарае.

– Ну ладно. Только не спи. Поговори со мной, а то я чего-то боюсь.