кошмара, потная и уставшая до невозможности, будто в действительности всю ночь отбивалась от непристойных ухаживаний. Холодный душ облегчил мои страдания лишь отчасти, и только чашка крепкого кофе вернула меня к жизни. И в этой жизни важнейшим был вопрос не о способностях или неспособностях Пети к адюльтеру, а о том, что теперь Машке-то делать.
Гнать его взашей! Что тут раздумывать? Первая очевидная реакция любой нормальной женщины. Первая, а значит, неправильная. Хотя что считать в этой жизни правильным и неправильным? Я, возможно, выгнала бы и чувствовала бы себя прекрасно, но Машка...
Я попыталась встать на ее место. Непростое, однако, это занятие, имея характер, столь не схожий с Марусиным. Видимо, мне это все-таки удалось, потому что вдруг откуда-то взявшийся внутренний голосок жалобно спросил: «Как же гнать? А на что тогда жить мне и моим детям?» Действительно, а на что ей и ее детям (ведь не потащит же за собой Петя в новую семью великовозрастных детишек) жить: кушать, одеваться, учиться и так далее? Все, дальше можно не продолжать. Что бы мы ни говорили — бытие определяет сознание. Так что, подытожила я, дилемма: гнать или не гнать — решилась (с Машкиной точки зрения, разумеется) в пользу второго варианта. А если не гнать, то как тогда строить с ним отношения дальше? Завести кого-нибудь в отместку? Наплевать на дом и стать деловой женщиной? Я повертела все пришедшие в голову варианты так и эдак, но что-то беспокоило меня, что-то в моих рассуждениях отдавало искусственностью. Так иногда бывает, когда смотришь какую-нибудь душещипательную американскую мелодраму со счастливым концом и, хотя тебе безумно хочется поверить во все происходящее на экране, умом понимаешь, что нет, не бывать этому, все это кино — одним словом, обман. Каждой клеточкой своего существа я желала, чтоб Машка безболезненно выпуталась из этой передряги и пошла по жизни дальше, уверенная, не растратившая себя на страдания и унижения, победившая и свою собственную мягкотелость, и Петюнчика с его самодовольным эгоизмом. Я любила Машку, просто, без всяких оговорок любила ее. И к великому сожалению, очень хорошо знала. А знание это тихонько талдычило мне: «Не будет этого победного шествия, не будет». Будут слезы, робкий скулеж, самоуничижение и вечная надежда, что все само собой устроится. А еще я поняла, что не могу держать все это в себе. Требовалось поделиться с кем- то, кто смог бы адекватно оценить происходящее. Я решительно взялась за телефон.
— Алло, — ответила мне Светка из далекой Германии.
— Привет, дорогая, — сказала я..
— О, Ирэн! — обрадовалась Светка. — Какими судьбами?
— Ты не занята? Можешь поболтать несколько минут?
— С тобой — всегда. Хотя занята теперь я действительно под завязку, — ответила Светка.
— Что так?
— Пашу как вол, ни минуты продыху.
Полтора года назад Светка окончательно обосновалась в Германии. И вынуждена была работать, работать и работать. Подвизалась она на ниве журналистики и теперь целыми днями носилась, по ее собственному выражению, как жесть по ветру. Не всегда это выражалось в реальном физическом перемещении ее тела в пространстве большого индустриального и морского города Гамбурга, поскольку много времени Светланка проводила за компьютером, но занята она была действительно день и ночь.
— Не возражаешь, если ты станешь рассказывать, а я тут тихонько буду писать? — спросила Светка.
— Да ясное дело, — ответила я.
— Ну, валяй докладывай, что там у тебя новенького.
Я немного помедлила. Очень хотелось услышать Светкины комментарии, все же она почти профессионал в сложном деле поиска истины в проявлениях человеческой души. Для чистоты эксперимента я решила пока повременить с информацией о том, что главная героиня моей истории — Машка.
— Представляешь... — начала я и выложила всю историю, обозначив Машку как «одна моя подруга». — Как ты думаешь, что она будет делать дальше? — завершила я свой рассказ.
— Ну и где ты насмотрелась этой белиберды? — вдруг спросила Светланка после некоторой паузы.
— Пардон? Ты о чем? — удивилась я.
— Что за сериал, спрашиваю? Я же тут ваше российское телевидение не смотрю, но вообще, честно сказать, думала, что у вас только детективы гоняют. Или теперь и мелодрамы в ход пошли?
— Светка, — решительно прервала я ее, — ты что, не слушала меня? Это не сериал. Это было в действительности.
Компьютерное пощелкивание в трубке прекратилось.
— Прости, я, видно, отвлеклась немного, — стала оправдываться Светка, на секунду умолкла, потом осторожно спросила: — Ты не шутишь? Хочешь сказать, это было взаправду?
— Да, — подтвердила я.
— То есть, — начала врубаться Светка, — эта твоя подруга садится себе в самолет, а там...
— А там любовница.
— Слово какое-то... — фыркнула Светка.
— Согласна, но не в слове суть.
— С ума съехать! — расхохоталась Светка. — Вот уж прикол так прикол! И что твоя подруга сделала?
— Светка, ты точно ни черта не слушала. Повторяю: она ни-че-го не сделала.
— А, ну понятно, — сообразила наконец Светка, — ты звонишь мне, чтобы, так сказать, узнать возможный вариант развития событий?
— Ну да, — подтвердила я, — очень любопытно, как бы ты трактовала ситуацию. Ты ж у нас душевед.
— Комплиментируете, девушка, — хихикнула Светланка.
— Есть немножко, — усмехнулась я.
— Хорошо, — деловито сказала Светка, — что у нас имеется?
— У нас имеется психологический портрет подруги... — И я обрисовала Машкин психологический портрет.
— А муж? — поинтересовалась Светка. — Каков он, этот субъект?
Я в двух словах набросала Петин портрет.
— — Ну, исходя из всего этого, — задумчиво протянула Светка, — кстати, что-то такое знакомое... просто до боли в висках... Ну ладно. Так вот, думаю, сядет она в угол и будет лить слезы. Максимум, на что решится, — это учинит скандал со страстными взываниями к долгу мужа и отца. А ты сама-то что мыслишь?
— Да то же самое, — упавшим голосом сказала я, — но, думала, вдруг ошибаюсь?
— А что, она спрашивает совета?
— Пока нет. Вот, кстати, не знаю, удобно ли позвонить ей и узнать, как она там. Или ждать, когда сама объявится?
— Тебе виднее, — ответила Светка, — твоя подруга.
— Твоя тоже. Речь-то о Машке.
На том конце провода воцарилось молчание. Я прислушалась: ни дыхания, ни каких-либо иных звуков.
— Алло-о! — пропела я.
— Да здесь я, здесь.
— А что молчишь?
— Потому что в шоке! — завопила она. — Так эта скотина Петруччо завел себе даму сердца?
— Ага.
— И Машка с ней летела? И та щебетала ей о своем кавалере?
— Ага, — повторила я.
— И потом вытащила фотки...
— А там — он, — подытожила я. — На фоне отремонтированной квартиры и выдуманных им «гогеновских» пейзажей на стенах.
— Урод! — припечатала Светланка.
— Кто б сомневался! — поддакнула я.
