— Правда, — я не сводила глаз с ярких снимков, — он просто душка.
С фотографии на меня смотрела сытая улыбающаяся физиономия моего мужа.
Ира
О боже, какая пошлость, скажете вы и будете на сто двадцать пять процентов правы! И кто ж такое выдумал? Зачем, зачем сажать в один самолет и жену и любовницу? Банальнее такого хода сложно что-то придумать.
Да, да и еще раз да. Вот только автор этого шедевра — жизнь, чтоб ее! И ей плевать, расценим мы это как пошлость или проглотим за милую душу. Ее это не интересует. Она делает что хочет. И с ней, что самое смешное, не поспоришь.
Хотя я попробовала. Во всяком случае, высказала сомнение в знак протеста против такой обескураживающей пошлости.
— Врешь! — почти закричала я в телефонную трубку.
— Если бы, — всхлипнула Машка.
Она позвонила мне сразу же, едва добралась до своей квартиры.
— Привет, — тихо сказала она, когда я сняла трубку.
— Привет, Маруся, — откликнулась я. — Как долетела?
— Хорошо, спасибо, — ответила вежливая Машка.
— Отлично, — порадовалась я.
— Ирка, — Машка шумно задышала, — мне надо поговорить с тобой.
— Поговори, — несколько озадаченно согласилась я.
Мы расстались с ней всего несколько часов назад, наговорившись за время ее пребывания в Москве до одури, и она, не успев приземлиться в своем далеком городишке, уже звонит с намерением опять о чем-то побеседовать.
— Не знаю даже, с чего начать, — промолвила Машка.
— Начни сначала, — скаламбурила я в надежде вывести ее из заторможенного состояния.
— Да, ты права, — Машка не уловила каламбура, — так и сделаю. Представляешь, я села в самолет, а рядом со мной — девушка...
О нет! Машка слишком серьезно все воспринимает. «Начать сначала» вовсе не означает грузить мельчайшими подробностями. О девушке какой-то собирается мне повествовать. На черта мне эта незнакомая девушка? Но Марусю уже не заткнешь, я знала это по опыту. Когда она рассказывает что-то, она, как глухарь на току, слышит только себя. Впрочем, только ли она?
— Девушка, — продолжала Маруся, — с которой я летела в самолете... вернее, не такая уж она и девушка... ей тридцать три... такая же тетка, как мы с тобой...
Насчет термина «тетка» для описания моей персоны я была в корне не согласна с Машкой, но перебивать не стала.
— Так вот, — продолжала Машка, — она — Петина любовница.
Вот тут я и закричала:
— Врешь!
— Если бы, — всхлипнула Маруся. — Она сначала рассказывала мне о своем хахале, не называя по имени, а только — «мой друг», и все. — Машка высморкалась. — А потом показала фото — а там он.
— Петя? — уточнила я на всякий случай.
— Ну да, — вздохнула Маруся.
— Точно? — продолжала сомневаться я.
— Куда уж точнее, — раздраженно бросила Маруся.
— Бред какой-то.
Я не знала, как реагировать на это. Новость просто отключила в моем сознании участки, отвечающие за сообразительность. И я глупо спросила:
— Давно?
— Что давно?
— Давно у них роман?
— Господи, какой у Пети может быть роман? — взорвалась Машка. — Ты вспомни, какой из него герой- любовник?
Пожалуй, она права: Петя и слово «роман» — два несовместных понятия. «Связь» еще так-сяк, а вообще, на языке у меня крутилось только одно слово: «блуд». Пару раз переспали, и всего делов-то. Дамочка небось вертелась где-нибудь под боком... Он же торгует, вот какая-нибудь работница торгового фронта, обесцвеченная, с прокуренным голосом — словом, искусительница с прилавочным шармом.
— Два года, — вдруг сказала Машка.
— Что?
— Ты спросила, давно ли у них это самое, — пояснила Машка, — я тебе и отвечаю — два года.
Два года? Послушайте, это уж слишком!
— Не знаю даже, что и сказать, — молвила я.
— Да понимаю, — откликнулась Машка. — Просто я не могла оставаться один на один с этой новостью, так что подумала: позвоню-ка тебе... Больше-то некому. — И она тихонько заплакала.
— Машунька, милая, — ком подкатил у меня к горлу, — не плачь. Может, расскажешь подробнее?
Знаешь, иногда вроде выговоришься — и полегчает. — Я несла эту чепуху, сама в нее не веря, лишь бы заставить Марусю перестать лить слезы.
— Сейчас, подожди. — Машка высморкалась, вздохнула и... замолчала.
— Маруся, ты что? — осторожно спросила я.
— Да с мыслями собираюсь, — ответила она, — чтоб не упустить чего...
Машка медленно, в мельчайших подробностях пересказывала мне весь свой разговор с Аленой, я молча слушала. Наконец она умолкла. Все было ясно, оставался один только вопрос.
— Машка, — поинтересовалась я, — ты себя обнаружила? Ну, в смысле, открыла, что он твой муж?
— Нет, что ты! — испуганно ответила Машка.
— А почему?
— Не знаю. — Она задумалась. — Наверное, просто обалдела и пропустила момент, когда можно было отреагировать сразу. А потом мы уже шли на посадку. Ирка, — жалобно протянула Машка, — вот зачем она вытащила эти дурацкие фотографии? Лучше бы не делала этого.
Ну, разумеется, кто б сомневался! Лучше бы она этого не делала! И все осталось бы по-старому. Машка в своем репертуаре. Столько лет прятала голову в песок, уверяя всех, что Петюнчик такой чудный, теперь будет продолжать закапываться еще глубже, отрицая Петюнчиков адюльтер.
— Что будешь делать? — тем не менее спросила я.
— Не знаю. Сейчас лягу спать для начала, если, конечно, смогу уснуть. А завтра буду думать.
Ну-ну.
— Когда он приезжает?
— Через три дня. Ну ладно, — Машка тяжело вздохнула, — спасибо, что выслушала.
— Полегчало?
— Нет, — призналась она, — но все равно, хорошо, что поговорила с тобой.
— Звони, если что.
— Ладно. Пока!
— Спокойной ночи.
Я положила трубку и задумалась. Вот это да! Адюльтер, конечно, в наше время событие не из ряда вон, можно сказать, даже рядовое. Кого ни возьми — грешны практически все. Но Петя? Эта красная физиономия, эти глаза бешеной селедки в окружении совершенно белых ресниц, это вечное сопение и изнуряющая безликость. Любопытно было бы взглянуть на смелую девушку Алену, беззаветно влюбленную (по словам Машки) в него последние два года. Не спорю, у всех вкусы разные, у меня самой далеко не все поклонники отличались голливудской внешностью, но в таких случаях компенсация прочими достоинствами была весьма и весьма. Но Петя?
Я долго не могла уснуть, а когда наконец-то погрузилась в сон, видела там среди прочего и Петю, игриво флиртующего со мной и назойливо ощупывающего меня своими жадными ручонками. Я вынырнула из этого
