общем-то… Папа ваш, случаем, не пишет?
— Как это? — спросила Аня.
— Ну, там книги или еще что.
— Н-не знаю, — запинаясь, ответила Аня. — А что?
— Что говорит? — тихо, почти шепотом спросила мама.
Аня опять прикрыла телефон рукой и сказала:
— Спрашивает, папа наш книг не пишет?
Мама криво улыбнулась и, не говоря ни слова, вновь исчезла в ванной.
— …а то в расшифровке его звонков с мобильного, — продолжала говорить Дина, — сплошняком издательство…
Аня смотрела на закрытую дверь, за которой опять включили воду, и не знала, что ей делать.
— Знаете, — затараторила она в трубку, — мама еще в ванной. Я ей сразу же скажу, что вы звонили, как только она выйдет, да?
— Ну ладно, — ответила Дина. — Только не забудь. Сама понимаешь, дело срочное.
— Ага, — сказала Аня, — конечно. До свидания.
— Пока, — ответила Дина и отключилась от связи.
Аня аккуратно положила телефон на комод и на цыпочках пошла в свою комнату. Мама плакала. В этом не было никаких сомнений. И это было ужасно. Что-то произошло, что-то, о чем детективщице пока ничего не известно. Может, мама разговаривала с папой? И что? Он же уехал по каким-то делам. Они, наверное, поругались. Но все равно странно, что мама плачет. Что такого мог сделать или сказать их безобидный папа, чтобы довести их железную маму до слез? И как теперь с этим жить?
— Я не хочу такую маму, — шепотом сказала Аня сама себе.
Конечно, она не хотела. Потому что это было непривычно и непонятно. Совсем не так, как раньше, когда все роли были так чудесно расписаны между членами их семьи. И возникал еще один вопрос: если мама так внезапно изменилась, что же происходит с папой? И каким он вернется домой?
Надо взять себя в руки.
Яна стояла перед запотевшим зеркалом и промокала глаза. Просто класс! Разрыдалась, когда вошла в квартиру и увидела дочь. И как теперь объяснять той свое странное поведение?
Надо взять себя в руки.
И не только ради дочери. Ради своего будущего, которое она так любовно лепила и которое было буквально в двух шагах от нее.
«А что, если оно так никогда и не наступит?» — неожиданная мысль ударила ее как током. Дыхание перехватило, Яна закашлялась, включила холодную воду, вытряхнула из стакана зубные щетки, налила в него воды и залпом выпила. Гадость, хоть и поставили фильтры, а все равно редкостная гадость.
Она постояла еще немного, глядя на свое отражение в зеркале, потом глубоко вздохнула и вышла в прихожую. Дочери там не было. Яна взяла мобильник и пошла в спальню. Закрыла дверь, села на кровать.
Разумеется, она знала, что путь к любой мечте должен, просто обязан быть долгим и трудным. Она была готова ждать. Но что, если он окажется длиннее, чем ее жизнь? Она ведь не может сейчас знать, во что в итоге все это выльется. Никто никогда не знает, когда начинает. И выход только один — идти по этому пути так долго, сколько потребуется, а чтобы время не тратилось зря — по ходу дела получать удовольствие от процесса движения. Кому-то это удается настолько здорово, что цель, из-за которой все это затевалось, становится для них менее интересной, чем сам путь.
Но она никакого удовольствия от этой долгой дороги не получала и не получает. И не живет. Только гонится за мечтой. А может, за иллюзией?
Ей нужно с кем-то поговорить об этом. И о муже. Обо всем. Прямо сейчас. Она погладила мобильник и набрала номер единственного человека, которому могла безбоязненно вывалить все, что накопилось на душе.
— Привет, — сказала она, — можешь говорить?
Глава 29
— Пристегнулись? — лучезарно улыбаясь, спросила зеленоглазая стюардесса.
Яна кивнула.
— Приятного полета, — сказала стюардесса и пошла дальше по проходу.
— Спасибо, — одними губами ответила ей Яна.
Она летела на Крит. «Упаду мордой в песок, — думала она, — и все!» Она прищурилась, выглядывая в иллюминатор. Дождь. Серятина. А она едет на Крит. Господи, все ли взяла с собой? Собиралась второпях. Потому что все решилось внезапно.
— Езжай-ка ты, отдохни, — велел ей Артем. — А то смотреть страшно.
Она даже спорить не стала. Пошла и купила тур. Первый, какой попался. Раньше, до того как все случилось, она бы так никогда не поступила. Выбирала бы с пристрастием, мучила бы турагентов до смерти. А тут махнула рукой: давайте! Ей и дали. Девчонки, правда, знакомые, вряд ли схалтурили. Впрочем, уже не важно. Она уже в самолете. Раньше…
Черт, опять! Яна почувствовала легкое раздражение. Просто наваждение какое-то. Стала делить свою жизнь на время «до исчезновения мужа» и время «после того, как он вернулся». Как бы до рождения и после. Она не сразу за собой это заметила, а заметив, расстроилась — это что, уже нервные отклонения накатили?
— Да ладно тебе, — посмеялся над ней Артем, — просто невроз, ничего более. Причем совершенно объяснимый. Бывает, человек за свою жизнь рождается по несколько раз. Привыкнешь. А пока бери отпуск и отдыхай.
Тогда, полтора месяца назад, мужу потребовалось еще шесть дней, чтобы дописать свою проклятую книгу. Он вернулся так тихо, так незаметно, что Яна лишь на следующий день осознала: он — в доме. Они опять оказались на одной территории. И так же, как прежде, каждый продолжал жить своей жизнью. Все вернулось в свое русло. И в то же время все стало по-другому.
— По-другому? — переспросила Маринка, когда Яна рассказала ей обо всем. — Все ж устроилось.
Яна молчала. Не находила слов, которыми можно было описать все, что она переживала.
— Душа не принимает? — догадалась сестра. — Воротит?
Яна молча кивнула. И еще раз. Воротит — самое подходящее слово.
— И что будешь делать? — поинтересовалась сестра.
— Не знаю, — пробормотала Яна. — Ума не приложу. Может, привыкну…
— Ну да! — фыркнула Маринка. — Привыкнешь! Конечно, привыкнешь. Человек, знаешь ли, тварь приспосабливающаяся. А надо ли тебе это — привыкать?
Яна молчала.
— Не хочешь прикрыть лавочку? — спросила сестра. — Вы с Вересовым — разного поля ягоды. Ты его не понимаешь, он тебя не любит…
— Он любит, — встрепенулась Яна, потом качнула головой: — Любил…
— Да брось ты, — вздохнула сестра, — небось заморочила ему чем-то голову тогда. Ему ж всего двадцать было. А потом он, как честный человек, решил жениться. Небось сказала, что залетела…
Яна внезапно почувствовала, как накатывает привычная злость на Маринку. Хотя она права. Вот только в глаза-то зачем об этом?
— Впрочем, — продолжала сестра, — ничего смертельного не произошло.
— Ты о чем?
— Анютка получилась очень даже, — сестра усмехнулась. — К тому же изрядная авантюристка.
И рассказала о том, как они ездили искать спортсменку.
— Извини уж, — сказала Маринка, — назвалась тобой.
