своих собеседников.
Повторяю: она не всегда преследовала конкретные цели. Иногда ей было просто достаточно видеть твою перевернутую физиономию. Тогда день расцветал для Милочки яркими красками, и можно было жить и трудиться. А работала она неподражаемо хорошо. И именно поэтому все стоически терпели ее выходки. Милочкины отчеты о продажах и заключенных контрактах вызывали у дирекции священный трепет и желание носить Милочку на руках. «Кошмарная баба, – говаривал мне в приступе откровенности Никиток, – но продавец от Бога».
Алена с ее утонченностью и открытостью никак не вязалась в моем представлении с Милочкой. Но на кухне они выглядели как две подружки, собравшиеся пошушукаться о том о сем. Н-да, нонсенс. Хотя…
С Аленой никто не желал дружить. Третью неделю она билась над тем, чтобы завязать с кем-нибудь дружеские отношения, но все бежали от нее, как будто она страдала падучей. Объяснение этому было одно – Алена пришла к нам в роли подружки замдиректора. Все просто опасались приблизиться к ней. А вдруг о чем проболтаешься? А вдруг она что-нибудь выпытает у тебя? И так далее. Алена могла представлять интерес только для того, кому нужно было бы подобраться к М.А. Таких пока в офисе не нашлось. М.А. был сомнителен. Привыкал, постепенно внедрялся в производственный процесс, улыбался, но делал все немного отстраненно. Словом, виделся всем весьма темной лошадкой. Ставить на него ни у кого пока еще желания не возникло. Оттого и Алена с практической точки зрения пока никому не понадобилась. Кроме – как сегодня выяснилось – стервы Милочки.
– Думаешь, Милочка что-то наметила? – спрашиваю я у Галки после своего доклада об увиденном.
– Да черт ее знает, – пожимает она плечами. – Если только Витю хочет подсидеть. Что тут еще можно выжать? Вряд ли она захочет отправиться в тмутаракань директором филиала.
– Действительно, вряд ли, – соглашаюсь я.
Милочка – столичный житель. Ее в провинцию не загнать ни за какие деньги.
– Я звонила Жаннете, – меняет тему Галка.
– И что? – Я вздрагиваю от неожиданности.
– Завтра приезжает. В одиннадцать.
– Здорово.
– Ага. Мы с ней договорились на вечер на семь.
– Прекрасно! – восклицаю я с фальшивым энтузиазмом.
Галкино настойчивое желание устроить внеочередной междусобойчик продолжает меня беспокоить. Или я становлюсь излишне мнительной после всего произошедшего за последние несколько дней?
Глава 20
– Я решила начать новую жизнь! – триумфально объявляет Галка, когда мы наконец-то рассаживаемся за столиком в «Патио-Пицце».
Сейшн было решено провести на нейтральной территории. Не хотелось забивать себе голову проблемами, что есть и что пить.
– Очень хорошо, – тянет утомленно Жаннета. – Но для начала, может, что-нибудь закажем?
Она отвратительно выглядит. От обычной Жаннетиной красоты и томности, в которых пятьдесят процентов от природы, а пятьдесят – от Жаннетиных непрестанных усилий, осталось лишь жалкое подобие. Наверное, идея насчет того, чтобы проветриться в Москве, оказалась не такой удачной, как мы предполагали.
Мы делаем заказ и, отдав карты меню официанту, устремляем вопросительные взгляды на Галку. Жаннета, однако, молчит, поэтому вступаю я.
– Итак, – говорю я, – ты начинаешь новую жизнь. – Я развожу руками. – Здорово!
– Да! – Галка отпивает большой глоток вина и кивает. – Прямо с сегодняшнего дня.
– Ну, – я делаю вздох, – и в чем будут заключаться перемены?
– Я решила в корне изменить свою семейную жизнь! – сообщает Галка.
Мы с Жаннетой испуганно переглядываемся. Вот это да!
– Разводишься? – подает голос Жаннета. Галка смеется:
– Нет! Наоборот!
Что-то чрезмерно много восклицательных знаков в ее репликах.
– Наоборот – это что означает? – мрачно осведомляюсь я.
– Я решила больше уделять внимания семье, и Николаше в первую очередь. – Галка подливает себе вина. – Жутко хочется пить. Наверное, после рыбы, которую пришлось стрескать в обед.
– Наверное, – эхом отзываюсь я, и мы с Жаннетой вновь переглядываемся.
– С чего это ты надумала? – интересуется Жаннета. – Что-то произошло, о чем мы еще не знаем?
– Нет, – Галка радостно смотрит на нас, – просто я проснулась как-то утром, – она морщит лоб, вспоминая, – да, третьего дня… И подумала: какого черта мне надо? Какие-то мужики, один от другого отличающиеся только своей манерой заниматься сексом, – на черта они мне? Как-то это все стало надоедать. Да и потом, – она доверительно наклоняется к нам через стол, – Николаша вступает в опасный возраст. Сорок лет – кризисный период. А, честно сказать, – она опять откидывается на спинку своего кресла, – мне его потерять никак не хочется. Особенно по своей собственной вине. Стоило ли тогда вообще начинать семейную жизнь много лет назад? Вот.
Галка обладает поистине звериной интуицией. Двенадцать лет ей было плевать на Николашу, а теперь она ни с того ни с сего вдруг решила проникнуться им до самой последней клеточки своего существа.
