— Где-то неделю назад, в Ньютауне… Она тусовалась в «Информере».
— Ничего не понимаю. По твоим словам, она зависает в рок-кафе, любит металл и панк-рок. Почему тогда сама поет афропоп?
— Зачем ты пишешь статью для «Кредо»? Наверняка хочешь подняться повыше. Сегодня «Кредо», а завтра, может, напишешь для Dazed&Confused…
— Ты не в курсе, почему она не подходит к телефону? Бывают у нее такие заскоки?
— Нет, обычно она сразу подходит, если звонит кто-то важный. А ты для нее важна, уж ты мне поверь. Она прекрасно понимает, что ей нужна раскрутка.
— Чтобы подняться повыше.
— Ага… Слушай, забери его, а? — жалобно просит Генри и сует мне Ленивца. Наконец, до него доходит, что моя зверюшка не монтируется с его модной рубахой в турецких огурцах.
Мы возвращаемся в зал. Джо и Джульетта уже вернулись; девушек на сцене сменяет квартет юнцов в шерстяных шлемах с прорезями для глаз и носа. Наверное, это и есть «Цоци» — кто же еще?
— Нравится тебе здесь? — спрашивает Джо, наклонившись к самому моему уху, потому что играют «Цоци» сипло и громко — хип-хоп, виртуозно сочетаемый с масканди.
— Поучительно! — кричу я в ответ.
— А может, пошли отсюда? — Губы Джо расползаются в лукавейшей улыбке. — До моей квартиры семь с половиной минут!
— Нет, лучше подвези меня в Зоосити! — Он меняется в лице; я широко улыбаюсь. — Да ты не бойся! Шансы за то, что тебя там подстрелят, всего один к трем! — Вдруг я жмурюсь от вспышки: вернувшийся Дейв снимает меня крупным планом.
— Скажи: «Папарацци», — ухмыляется он.
Услышав про Зоосити, все оживляются. Дейв не может устоять против обещания экскурсии.
— Часто бываешь в Зоосити? — интересуюсь я.
— Наша контора совсем рядом. Как-то, лет семь назад, я подкараулил Лили Нобомву. Она «голосовала» на углу Кутзе-стрит. Там же была ее «точка», где она покупала крэк, — отвечает Дейв. — Помню, лицо у нее было все в синяках… Продюсер ее избивал. Ну, я ее подвез до центра… Она была очень довольна. Потом попросила у меня сто рандов взаймы.
— Продюсер — это часом не Оди Хьюрон?
— Он самый. Сволочь он последняя.
Дейв наклоняется вперед между сиденьями и делает снимки из машины. Фотографирует деревья, увешанные целлофановыми пакетами, словно рождественскими украшениями, проституток, которые кучкуются под еще целыми фонарями на Яуберт-Парк. Они стоят в островках света, словно на сцене.
— Кстати, ее труп так и не нашли! Возможно, она до сих пор обитает где-то здесь.
— Лили Нобомву? Хочешь сказать — ее дух остался на Земле, как дух Элвиса? Прямо так и представляю, как они вдвоем шляются по придорожным барам на Шестьдесят шестом шоссе и чокаются с зелеными человечками… — хихикает Джо. — Кстати, ведь у вашего одиозного Оди тогда тоже был свой клуб! Помнишь, Зинз? Он назывался «Синтезатор»!
— Тогда я так напилась, что никакого «Синтезатора» не запомнила… Как и «Алькатрас», и «Двести шестой»…
— «Синтезатор» закрылся сто лет назад, — говорит Дейв. — Кажется, туда вломились грабители, а закончилось все плохо. Если мне не изменяет память, тогда погибли два человека. Наверное, именно поэтому Хьюрон так надолго уходил в тень…
— Надо обязательно заехать в «Контрреволюцию». Тебе там понравится! — перебивает его Джо.
— Похоже, модное заведение.
— Да-да, тебе там будет интересно… С антропологической точки зрения.
— Сейчас сверни налево и остановись у вывески «Истинные верующие», — инструктирую я, тыча на молитвенный дом очередной секты.
Вдруг Дейв оживляется:
— Вот о чем тебе надо писать на самом деле! Поп-музыка — фигня! Гораздо интереснее взгляд на Зоосити, так сказать, изнутри…
— И кто будет читать мои опусы о собачьих сварах и «бывших людях»?
— Что такое собачьи свары? — спрашивает Джо.
— Сам догадайся. Призови на помощь фантазию.
— Мне представляется море крови, ставки… Клочья меха на ринге… В первых рядах гангстеры с подружками… Девицы визжат и отворачиваются…
— У тебя слишком гламурные представления о Зоосити. И потом, все это в основном происходит по ночам.
— Дерутся до смерти?
— Нет, до крайностей стараются не доходить. Никому не хочется, чтобы его унесло Отливом.
— Похоже, интересная будет ночка. Может, давайте сначала заскочим в «Контру», а оттуда — на собачью свару?
— Лучше не надо.
Дейв талдычит свое:
— Твоим зарисовкам цены не будет! Ты на собственном опыте знаешь, каково здесь жить!
— Дейв, здесь жить дерьмово. Точка. Что еще тебя интересует?
— Ты все-таки не отказывайся сразу, подумай.
— Можно проводить тебя до дома? — спрашивает Джо, когда мы останавливаемся.
— Здесь лучше не оставлять машину на улице.
— Сейчас прохладно, я посижу в машине, — вызывается Дейв.
— Доведи меня до охранника — и сразу возвращайся. Иначе я за жизнь Дейва не отвечаю.
В самом деле, на крыльце противоположной башни, «Аурум-Плейс», сидят местные хулиганы. Избыток свободного времени плюс море пива — опасное сочетание. В окнах самовольно захваченных квартир горят свечи; электричество давно отрубили. Из магазинчика в переулке бьют по ушам басы… Настоящее испытание для слуха! Вдали завывают сирены; время от времени потрескивают выстрелы. Джо ежится, как будто от холода. Притворяется, будто совсем не испугался. Мы доходим до шлагбаума, и я поворачиваюсь к нему, чтобы попрощаться.
— Может, все-таки я провожу тебя до квартиры? — обиженно спрашивает Джо.
— Может быть… В следующий раз.
— Рад был с тобой повидаться.
— Совсем как в старые времена. — Что не обязательно хорошо.
— Значит, решено. В субботу идем в «Контру»! Считай, что участвуешь в журналистском расследовании.
— Как насчет завтра?
— Договорились. — Он нагибается, собираясь меня поцеловать.
Я отворачиваюсь:
— Что ты делаешь, Джованни?
— Ой-ой-ой! — улыбается Джо. — Какая ты серьезная! Я в шоке. Ты серьезно не хочешь, чтобы я проводил тебя до квартиры? И целоваться со мной не хочешь?
— Мы с тобой расстались. При очень неблагоприятных обстоятельствах.
— Четыре года назад. Все меняется. Люди меняются. Ты изменилась…
— А ты — нет. Нисколько!
— Один поцелуй! — просит он. — Давай скорее, а то меня сейчас оттрахают и убьют злобные зоо!
— Угомонись, наконец!
Я встаю на цыпочки и прижимаюсь губами к его теплому рту. От удивления он отвечает не сразу, но потом мы с ним целуемся как двое голодающих. Он и знакомый, и незнакомый одновременно. Потом Ленивец
