Пибоди. Предупреждаю вас: если вы упадете от слабости, если задержите нас хотя бы на минуту, мы бросим вас.
Пибоди метнул на него полный ненависти взгляд, но взял теплую банку тушенки и стал есть с отвращением. Форестер спросил:
— Как ваши ботинки?
— Надеюсь, в порядке, — огрызнулся Пибоди.
— Никаких «надеюсь», — отрезал Форестер. — Мне наплевать, если вы вдребезги разобьете свои пальцы, мне наплевать, если у вас будут волдыри размером с пинг-понговый мячик, мне наплевать на то, что вы будете чувствовать. Я забочусь только о том, чтобы вы не задерживали нас. Так что если ваши ботинки беспокоят вас, скажите лучше сразу.
— Нет, не беспокоят, — ответил Пибоди.
Родэ встал.
— Выходим. Надевайте рюкзаки.
Форестер взял свое изделие, стал закреплять его на спине и остался им удовлетворен. Родэ взял в руку самодельный ледоруб, а топорик с Дакоты заткнул за пояс. Отрегулировав застежки так, что поклажа стала удобной, он выразительно посмотрел на Пибоди. Тот возился со своим мешком и наконец взвалил его на плечи. И в этот момент что-то выпало из него, звякнув о пол.
Это была фляжка О'Хары.
Форестер наклонился и поднял ее.
— Так, значит, вы еще и вор, — сказал он, сверля Пибоди ледяным взглядом.
— Нет! — завопил Пибоди. — О'Хара сам дал мне ее!
— Как же, так О'Хара и даст вам ее, — язвительно проговорил Форестер. — Он потряс фляжку. Она была пуста. — Ах ты, сволочь! — крикнул он и швырнул ее в Пибоди.
Тот согнулся, но увернуться не успел, и фляжка угодила ему прямо в лоб над правым глазом.
Родэ постучал рукояткой ледоруба о пол.
— Довольно, — сказал он решительно. — Этот человек не может идти с нами, мы не можем на него положиться.
Пибоди в ужасе взглянул на него.
— Но вы должны взять меня с собой, — прошептал он. — Вы должны. Не оставляйте меня тем негодяям внизу.
Родэ неумолимо сжал губы, и Пибоди стал хныкать. Форестер глубоко вздохнул и сказал:
— Если мы оставим его, он вернется к О'Харе и наделает там дел, в этом можно не сомневаться.
— Мне это все не нравится, — сказал Родэ. — Он нас, еще чего доброго, убьет в горах.
Форестер нащупал в кармане пистолет и принял решение.
— Ладно, вы идете с нами, Пибоди. Но еще одна выходка с вашей стороны и… адью. — Он повернулся к Родэ. — Он не задержит нас ни на минуту, я обещаю. — Он посмотрел на Пибоди в упор, и тот молча кивнул. — Надевайте мешок, Пибоди. И двигайтесь быстро.
Пибоди оторвался от стены и, как-то весь сжавшись, стал поднимать свой рюкзак. Затем, стараясь держаться подальше от Форестера, затрусил к двери. Форестер вынул из кармана клочок бумаги и карандаш.
— Я оставлю записку О'Харе, — сказал он. — Сообщу ему о штольне. И — пошли.
III
Поначалу идти было сравнительно легко, во всяком случае, так позже вспоминалось об этом Форестеру. Хотя они оставили дорогу и шли по целине, движение было довольно быстрым. Возглавлял группу Родэ, за ним следовал Пибоди, и замыкающим был Форестер, который следил за тем, чтобы Пибоди не отставал. Но в этом, как выяснилось, необходимости не было, так как тот шагал, словно его преследовал сатана.
«Он не так уж никчемен», — подумал Форестер.
Сначала снег был неглубоким, сухим, как порошок, но дальше он становился глубже и жестче. Тогда Родэ сделал небольшой привал и сказал:
— Нужны веревки.
Они вытащили свои жалкие припасы, и Родэ тщательно осмотрел каждый узел. Затем они образовали связку и в том же порядке двинулись дальше. Форестер посмотрел вверх на белый склон, который простирался до самого неба, и понял, что Родэ, видимо, был прав — переход предстоял нелегкий.
Они шли и шли, и Родэ пробивал дорогу во все густеющем снегу. Склон, который они пересекали, был крутым и головокружительно уходил вниз. Форестер пытался представить себе, что будет, если кто-нибудь из них упадет. Наверное, тогда полетят все трое и поплатятся своими жизнями; они покатятся вниз клубком из рук, ног и веревок, пока не достигнут острых скал внизу. Но он отогнал от себя эту мысль. Все же они были связаны веревкой, и падение можно предотвратить. Впереди раздался какой-то звук, словно глухо прогремел гром.
— Что это? — прокричал Форестер.
— Лавина, — отозвался Родэ, продолжая путь.
«Бог ты мой, — подумал Форестер, — о лавинах я и не подумал. Они могут быть смертельно опасными». Но тут же расхохотался про себя. Как будто он был в большей опасности, чем О'Хара и другие — там, у моста. Некоторое время он размышлял об относительности всего на свете, а потом мозг его отключился, и он шел, механически передвигая ноги, поднимаясь по белому склону, словно муравей, ползущий по простыне.
Внезапно он обо что-то споткнулся, и сознание его вернулось к действительности. Это был Пибоди, лежавший на снегу, словно выброшенная на лед рыба, и судорожно хватавший воздух широко открытым ртом.
— Вставайте, Пибоди, — сказал он тихо. — Я вам сказал, что произойдет, если вы нас будете задерживать. Вставайте, черт вас возьми!
— Это Родэ… Родэ остановился… — выдавил Пибоди.
Форестер посмотрел вперед и зажмурился от яркого блеска расстилавшегося перед ним пространства. Перед глазами закружились какие-то темные точки и сложились в туманную фигуру, подошедшую к ним.
— Извините, — сказал Родэ приблизившись. — Я дурак. Совсем забыл об этом.
Форестер стал тереть глаза. «Я, кажется, слепну», — подумал он, и волна ужаса охватила его.
— Успокойтесь, — сказал Родэ, — закройте глаза, дайте им отдохнуть.
Форестер опустился в снег и закрыл глаза. Ему казалось, что под ресницы набились сотни острых песчинок, по щекам поползли слезы.
— Что со мной? — спросил он.
— Ослепление льдом и снегом, — ответил Родэ. — Не волнуйтесь и подержите глаза закрытыми.
Постепенно он почувствовал себя лучше, передышка пошла на пользу, но он вдруг ощутил страшную усталость. Ему показалось, что никогда в жизни он так не уставал.
— Сколько мы прошли? — спросил он.
— Немного, — ответил Родэ.
— Который час?
— Девять, — сказал Родэ после паузы.
— И всего лишь? — Форестер был просто потрясен. Он был уверен, что они шли уже чуть ли не весь день.
— Я сейчас полечу вас кое-чем, — сказал Родэ и стал массировать веки Форестера холодными пальцами. Они были покрыты каким-то веществом, одновременно мягким и слегка колючим.
— Что это, Мигель?
— Древесная зола. Она немного предохраняет от блеска. Я слышал, что так делают эскимосы. Может
