Алоизиус Риарден из Иоганнесбурга. Тот ли это Джозеф Алоизиус Риарден, что сидел сейчас на скамье подсудимых, этого следователь сказать не мог.
Присяжные опять-таки делали свои выводы.
Свидетельство почтальона было абсолютно точным. Я ударил его по голове, и очнулся он в офисе «Киддьякара».
Это нисколько не противоречило тому, что говорила старушка Хаббард. Третий свидетель — парень из «Бетси-Лу» сказал, что видел, как я запер дверь своего офиса и побежал по лестнице. Я смутно вспомнил, что кто-то, действительно, прошел мимо меня в коридоре. Но только по лестнице я не бежал — это сработало его воображение. Главным свидетелем был Бранскилл.
— Получив информацию о происшествии, я вместе с сержантом Джервисом отправился в отель, чтобы поговорить с обвиняемым, который так отвечал на мои вопросы, что я вынужден был арестовать его по подозрению в связи с этим преступлением. Мне удалось получить отпечатки его пальцев, которые совпали с отпечатками, оставленными в офисе. Было проведено расследование и обнаружены свидетели, опознавшие обвиняемого. В результате дальнейшей работы новые данные, касающиеся корзинки для пикника и происхождения офиса «Киддьякар Лимитед».
Он сел на свое место, ухмыляясь, и тут же вскочил Роллинс.
Роллинс: Вы говорили о получении информации, инспектор. А от кого вы получили эту информацию?
Бранскилл (колеблясь): Должен ли я отвечать на вопрос, Ваша честь? Источники информации полиции могут быть…
Роллинс (быстро): Могут быть по тем или иным причинам настроены против подсудимого, что повлияет на судьбу дела, Ваша честь.
Судья (тоном Черчилля): Мистер Роллинс, я не вижу, как это дело может стать еще более плачевным для вас. Тем не менее, я склонен поддержать ваш вопрос. Мне, как и всем здесь присутствующим, это интересно. Ответьте, инспектор.
Бранскилл (неохотно): Были один телефонный звонок и письмо.
Роллинс: Оба анонимные?
Бранскилл: Да.
Роллинс: В этих сообщениях указывалось на то, что обвиняемый совершил преступление?
Бранскилл: Да.
Роллинс: Вам сообщали, что корзинка, которая оказалась п офисе «Киддьякара», была заказана у «Фортнума и Мэсона»?
Бранскилл: э… э… э… Да.
Роллинс: Скажите, что преступного в том, чтобы сделать заказ в известном магазине?
Бранскилл (резко): Разумеется, ничего.
Роллинс: Сообщили ли вам анонимные свидетели, что фирма «Киддьякар Лимитед» принадлежит обвиняемому?
Бранскилл (нехотя): Да.
Роллинс: Это преступление — быть владельцем фирмы «Киддьякар Лимитед»?
Бранскилл (еле сдерживаясь): Нет.
Судья: Я с этим не согласен. Считаю, что любого, кто так дурно обращается с английским языком, давая фирмам столь жуткие наименования, следует привлекать к суду.
(Взрыв хохота).
Роллинс: Инспектор, не согласитесь ли вы с тем, что в данном случае вся работа была сделана за вас? И что без этих вредоносных сообщений обвиняемый не находился бы сейчас перед нами?
Бранскилл: Я не могу отвечать на этот вопрос. Его бы все равно нашли.
Роллинс: Неужели? Я восхищен вашей уверенностью.
Бранскилл. Он был бы задержан.
Роллинс: Но не так скоро.
Бранскилл: Может быть.
Роллинс: Вам не кажется, что вашего таинственного осведомителя можно заподозрить в том, что он подстроил все для обвиняемого — это в худшем случае. А в лучшем, что он просто доносчик или подсадная утка?
Бранскилл (улыбаясь): Я предпочел бы назвать его гражданином, пекущемся об общественном благе.
Это было просто смешно. Макинтош — гражданин, пекущийся об общественном благе! Но как же дьявольски хитра эта парочка — он и миссис Смит. Что касается корзинки, то я впервые увидел ее в офисе Киддьякара и, разумеется, я не звонил к «Фортнуму». Эта операция с корзинкой, которую провела миссис Смит, оказалась весьма эффективной! И я не являлся владельцем «Киддьякар Лимитед» — во всяком случае понятия не имел об этом. Но мне понадобилась бы куча времени, чтобы доказать это. 3 общем, они упаковали и доставили меня в суд, как бройлерного цыпленка.
Дальше все покатилось быстро. Я сказал что-то в свое оправдание, разумеется, без всякого результата. Обвинитель разорвал меня на клочки, а защитник попытался эти клочки собрать вместе и сшить, но тоже без особого успеха. Судья подвел итоги и предложил присяжным признать меня виновным. Они удалились не надолго я только успел выкурить желанную сигарету. Их решение, конечно, можно было предсказать заранее.
Затем судья спросил меня, хочу ли я что-нибудь сказать, и я произнес всего три слова: «Я не виновен».
Никто на это не обратил никакого внимания — все смотрели, как судья приводит в порядок свои бумаги и радостно предвкушали суровый приговор. Он повозился еще некоторое время, завладев вниманием всех присутствующих и затем заговорил торжественным и зловещим тоном:
— Джозеф Алоизиус Риарден, вы виновны в краже с применением насилия брильянтов на сумму 173000 фунтов стерлингов. Мне предстоит вынести вам наказание за совершенное преступление. Но прежде, чем я это сделаю, я хочу сказать несколько слов относительно вашей роли в этом деле.
Я понял, куда он клонит. Старик не мог отказать себе в удовольствии прочесть проповедь.
— Англичанин идет по улице, выполняя свои обычные обязанности, и на него неожиданно нападают — жестоко и грубо. Он не знает, что несет большие ценности, которые для него составили бы невероятное богатство, а именно из-за этих ценностей на него нападают.
Ценности — брильянты — исчезают, а вы, Риарден, отказываетесь сотрудничать с полицией, чтобы их возвратить, несмотря на то, что хорошо знаете — в этом случае, суд мог бы проявить к вам снисхождение. Следовательно, снисхождения бы не заслуживаете.
Озадаченный вашим упорством, я произвел некоторые арифметические подсчеты, и мне все стало ясно. Преступление, которое совершили вы, то есть насилие, сопряженное с кражей общественной собственности на сумму 173000 фунтов стерлингов, обыкновенно влечет за собой заключение сроком в четырнадцать лет. Это тяжелое наказание. Мои подсчеты, однако, показывают, что в течение этих четырнадцати лет вы будете получать ежегодный доход в сумме не менее, чем 12350 фунтов, не облагаемых налогом. Это стоимость вашей добычи, деленная на четырнадцать. Это, замечу я, значительно больше, чем содержание любого из Ее Величества Королевских судей, скажем, моего, — факт, который легко проверить, заглянув в Альманах Уайтейкера.
Стоит ли потеря четырнадцати лет свободы и пребывание в едва ли приятных условиях наших тюрем упомянутой суммы — вопрос дискуссионный. Вы, по-видимому, думаете, что стоит. Так вот, в функции суда не входит поощрение преступной выгоды, и поэтому вы не можете быть на меня в претензии, если я ваш единственный тюремный доход постараюсь сократить.
Джозеф Алоизиус Риарден, я приговариваю вас к двадцати годам заключения в тюрьме или тюрьмах, которые компетентные органы сочтут для вас подходящими.
Держу пари, что Макинтош в этот момент прямо-таки надрывался от хохота.
