– Там очень много снега.
– У обвалов есть такая особенность, – сухо ответил Макгилл. – Если снег сорвется с того склона над городом, то его будет, наверняка, много больше, чем здесь.
Бэллард отошел в сторону и посмотрел на реку.
– В долине может быть наводнение, если вода будет по-прежнему прибывать.
– Думаю, что нет, – ответил Макгилл. – Воды здесь много, и она будет постоянно давить на дно. Вскоре она проделает дыру в этой плотине – по-моему, прежде чем кончится день. Образуется нечто вроде снежного моста через реку, но это ничем не поможет расчистке дороги.
Он вернулся обратно к снежной стене, взял горсть снега и принялся изучать его.
– Не слишком сухой, но все же достаточно.
– О чем Вы? – спросил Петерсен.
– Ни о чем. Небольшое техническое уточнение.
Он поднес руку ладонью вверх, к самому носу Петерсена. Указательным пальцем слегка помешал снег.
– Мягкий, безобидный материал, видите? Совсем как волк в овечьей шкуре.
Он сжал снег в кулаке.
– В области, которой я занимаюсь, работал ученый по имени Здарский, – увлеченно сообщил он. – В своем деле он был первопроходцем, как раз перед первой мировой войной. Здарский говорил: «Снег – это не волк в овечьей шкуре, это тигр в шкуре ягненка».
Он разжал кулак.
– Посмотрите сюда, мистер Петерсен. Что это?
В его ладони лежал комок твердого льда.
– Значит, это и был первый обвал, – сказал Гаррисон.
– Да, сэр.
– И это означало, что никакой транспорт не мог въехать или выехать из долины?
– Именно так.
– Что же произошло дальше?
Макгилл сказал:
– Я намеревался убедить городской совет эвакуировать население долины, пока опасность не минует. Теперь это стало невозможным.
– Вы сказали «невозможным». Но, наверняка, можно было перелезть через преграду.
– Перелезть могли здоровые и сильные, это так; но как спасти больных, стариков и детей. Но, по крайней мере, хотя бы один член городского совета теперь убедился, что обвалы в Хукахоронуи могут заставить с собой считаться. Теперь он был готов ехать обратно в город и с энтузиазмом выполнять мои рекомендации. Мистер Джон Петерсен был первым мэром, его слова и поступки для всех значили очень много. Мы отправились обратно в город, чтобы начать действовать.
Гаррисон кивнул и пометил что-то в блокноте.
– Как звали человека, о котором Вы рассказывали мистеру Петерсену? Не могли бы Вы произнести по буквам?
– З-Д-А-Р-С-К-И-Й, Маттиас Здарский. Он был австрийцем, основателем науки о снегах.
Макгилл замялся.
– Я могу рассказать анекдот, который имеет отношение к нашей беседе с мистером Петерсеном.
– Пожалуйста, – разрешил Гаррисон. – Если это не уведет нас слишком далеко от основной задачи.
– Думаю, не уведет. Пару лет назад я работал в Западной Канаде – техническим экспертом по защите от обвалов. Со мной работал один картограф, у которого было задание начертить карту местности, с обозначением всех грозящих обвалом мест. Это была большая работа, но он почти уже справился с ней, когда однажды, вернувшись после ланча, обнаружил, что какой-то шутник начертил готическими буквами на месте каждого обвала: «Тигры – здесь», совсем как на старых картах.
Он лукаво улыбнулся.
– Картограф не оценил шутку, но начальник департамента взял карту, оправил ее рамкой и повесил у себя в кабинете как напоминание об угрозе. Видите ли, каждый в этой игре знал о Маттиасе Здарском и о том, что с ним случилось.
– Курьезный случай, – сказал Гаррисон. – Вы кстати его вспомнили. Рискуя занять еще немного времени, я хотел бы услышать, что же случилось со Здарским.
– Во время первой мировой он служил в австрийской армии. Тогда обе стороны – австрийцы и итальянцы – использовали снежные обвалы как оружие в Доломитах и Тироле. Известно, что в этих обвалах погибли восемьдесят тысяч человек во время войны. В 1916 году Здарский отправился спасать двадцать пять австрийских солдат, попавших в обвал, и сам попал в катастрофу. Ему повезло – он остался в живых, но это было его единственной удачей. У него было восемьдесят переломов и вывихов, и снова встать на лыжи он смог только через одиннадцать лет.
Зал притих. И тогда Гаррисон сказал:
